class="p1">Тут в комнату заглянула девочка. Она расправила оборки розового платья и сказала:

— Мальчики, мойте руки. Обед готов! — И розовый бант на её голове кивнул, приглашая к обеду.

Серёжа глядел во все глаза на девочку. Он толкнул Андрея локтем в бок и спросил:

— Кто это?

— Я Маша, — улыбнулась девочка.

Серёжа долго непонимающе смотрел на неё, а потом вдруг засмеялся и сказал:

— Разыграли вы меня классно! Я и правда поверил, что обезьяна может стирать, готовить, задачки решать. — И он повернулся к Андрею.

Улыбка так и застыла на его лице. На диване в Андрюшиных джинсах и футболке, закинув ногу на ногу, лежал шимпанзе.

— А это кто? — испугался Серёжа.

— Андрей, — ответила Маша и пояснила: — Я — Маша, а он — Андрей.

Серёжа посмотрел на девочку, потом на шимпанзе, снова на девочку и опять на шимпанзе.

— Эксперимент удался! — наконец выдохнул он и опрометью бросился вон из квартиры.

— Куда ты? — удивилась Маша.

— Полы мыть! Ковры пылесосить! Бельё стирать! И задачки!.. Задачки я сам решать буду! — выкрикнул он и… проснулся.

«Вот так сон! — подумал Серёжа. — А во всём задачка виновата! — И он погрозил ей кулаком. — Пойду к Андрею».

Серёжа захлопнул тетрадь, встал. Неожиданно его глаза встретились с глазами… шимпанзе. На ярком, красочном плакате, что висел над письменным столом, она рекламировала новый суперпылесос. Серёжа сел на стул, тихо вздохнул и снова открыл тетрадь.

Записка

Во время урока от парты к парте путешествовала записка. Две пары мальчишечьих глаз внимательно следили за ней.

— Зря ты не подписываешься, — прошептал Карпухин Марочкину. — Так она никогда не догадается от кого.

— Ничего, поймёт, — отмахнулся Марочкин. — Когда она оборачивается, я смотрю на неё ОСОБЕННЫМ взглядом, — и он показал, как это делает.

От такого взгляда и без того взъерошенные волосы Карпухина встали дыбом.

— Я бы не понял, — честно признался он.

Конечно, Марочкину хотелось поставить подпись в записке, но он опасался, что она попадёт в руки учительнице или, что ещё хуже, кто-нибудь из одноклассников не вытерпит и прочтёт. Его же засмеют!

Вот Карпухин — другое дело. Карпухин — ДРУГ! Он хоть и презирает девчонок, но потешаться над Марочкиным не станет.

Наконец записка добралась до адресата. Миронова, украдкой поглядывая на учительницу, быстро развернула её.

— Ну что там? — сгорая от любопытства, спросила подружку Любочка, стараясь заглянуть через плечо. И две косички её приподнялись.

— Опять то же самое, — кисло ответила Миронова.

Под пронзённым стрелой сердцем красным фломастером горели слова: «Я тебя люблю! А ты?»

Девочки, не сговариваясь, обернулись. Марочкин смотрел на них своим ОСОБЕННЫМ взглядом.

Карпухин вдруг почувствовал, что глаза его сами собой вытаращиваются и, как у Марочкина, лезут на лоб. И ничего с этим нельзя поделать.

Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:

— Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.

А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:

— Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.

— Но я не знаю, кто их пишет, — оправдывалась Миронова.

— А чего тут знать? — кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. — Это или Карпухин, или Марочкин! Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?

Миронова задумалась, а потом робко сказала:

— И я полюбила!

— Кого? — вздрогнула Любочка.

— Ну… того… кто писал, — замялась Миронова.

— Тогда напиши ему об этом! — потребовала Любочка.

А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.

Миронова старательно корпела над запиской.

— Подпись ставить? — спросила она.

— Зачем? Он и так догадается.

Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.

— Ну что же ты? — поторопила Любочка. — Надписывай и посылай.

— Кому? — вымученно спросила Миронова.

Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.

На парту друзей легла долгожданная бумажка. Карпухин пододвинул её Марочкину:

— Читай.

Марочкин дёрнул плечом:

— Тебе прислали, ты и читай.

Карпухин, сопя, развернул записку. Под кружевным сердечком робко сообщалось: «И я тебя тоже». Он долго, не понимая, смотрел на фразу. Затем огляделся. Взгляд Марочкина был устремлён в бесконечность, Миронова, красная от смущения, уставилась в парту.

Зато Любочка сияла ОСОБЕННЫМ нежным взглядом.

Карпухин ещё раз перечитал записку. Что-то шевельнулось в его душе. Он вытаращился на Любочку и, сам того не ожидая, вдруг одними губами прошептал: «И я тебя тоже…»

Джинн and тоник

Сегодня Серёжа опять схлопотал в школе двойку. А это значило, что вечером его ждёт неприятный разговор с родителями.

И теперь он понуро брёл домой по пустынной улице, сердито поддавая ногой мелкие камешки. Вдруг на его пути оказалась жестяная синяя банка с английской надписью «GIN & TONIC».

Серёжа, не раздумывая, что есть силы ударил по ней ногой.

Банка неожиданно оказалась полной. Она взмыла вверх, легко преодолевая сопротивление воздуха, описала красивую дугу и прямёхонько угодила в фонарный столб.

От удара металлическая затычка вылетела, и из банки повалил густой дым.

«Бомба!» — испугался Серёжа и отбежал на несколько шагов в сторону. Он присел на корточки, прикрыл голову руками, ожидая, что вот-вот рванёт. Сто раз предупреждали его мама с бабушкой ничего на улице не трогать! А он…

Между тем дым из банки валить перестал. Он застыл на месте и постепенно материализовался в Джинна. Что это джинн, Серёжа догадался сразу. Недаром его любимой книжкой был «Старик Хоттабыч».

Джинн покачался немного в воздухе, а потом сказал:

— Приказывай, мой повелитель!

Серёжа ничуть не растерялся. В джиннов он верил всегда. И знал, что ему когда-нибудь повезёт с одним из них повстречаться. Поэтому он по-хозяйски оглядел Джинна и спросил:

— А что ты можешь?

— Всё! — заверил Джинн.

— А роликовые коньки достать можешь? — выдал свою заветную мечту Серёжа.

— Могу!

— Ладно, не надо. Мне родители и так купят, — решил Серёжа, лихорадочно соображая, что бы такое попросить, что обычным путём