А в Ёбурге Александр Хабаров работал над превращением группировки в благообразную финансово-промышленную корпорацию. Лидеры ОПГ понимали: их бригадирам для самообразования уже мало «Крёстного отца», этой бандитской «Науки побеждать». Нужна легализация бизнесов. Нужен человеческий облик. Случился курьёз, когда группировка приобрела каждому бригадиру для обучения многотомную энциклопедию «Британника», но заказ оформила невнимательно, и в Ёбург пришла фура с книгами на английском языке. С тех пор во всех офисах ОПГ «Уралмаш» посетителей поражали стеллажи с престижной энциклопедией.

Хабаров начал готовить общественное мнение, что группировка «Уралмаш» влияет на руководство региона. В 1995 году на выборах губернатора избиратели города каким-то образом прознали, что «Уралмаш» поддержал Росселя. Конечно, Россель не просил разбойников пособить ему в борьбе – для первого в стране кандидата в губернаторы связь с ОПГ была мезальянсом. А настырный «Уралмаш» на президентских выборах 1996 года публично поддержал Ельцина.

И потом расчётливый Хабаров двинул агентов группировки во власть, во все выборные органы. По легенде, «торпеды» в кожаных куртках обходили подъезды домов Уралмаша, обзванивали квартиры и вежливо просили жильцов не забывать про выборы: вежливость пугала обывателей больше любых угроз. «Мерседесы» ОПГ привозили на участки вшивых бомжей, чтобы обеспечить явку. В областной и городской власти потихоньку формировалось крепкое «уралмашевское лобби».

14 января 1998 года произойдёт странная история с покушением на Росселя. Кортеж губернатора будет мчаться по трассе из Малого Истока в Ёбург, и на обочине вдруг грохнет взрыв бомбы. Кортеж, слава богу, не пострадает.

Следователи сгребут с места происшествия грузовик снега; эти сугробы два дня будут таять в спецбассейне УВД; потом эксперты соберут на дне бассейна остатки устройства и поймут – взрыв был подготовлен для запугивания. Милиция объявит: бомба означает, что злобный «Уралмаш» грозит губернатору огромным бандитским кулачищем, дескать, пущай помнит, в натуре, кто на хате бугор. Но кто же на самом деле заложил заряд – останется тайной.

А сам Александр Хабаров в конце «лихих девяностых» двинется на выборы в Государственную думу. Для подстраховки он подготовит себе пять кандидатов-спойлеров, а представлять себя он станет слоганом «Человек, которого знают все». Василий Руденко, командир РУБОПа, по ТВ будет призывать избирателей области не голосовать за «уралмашевских». Хабаров в Госдуму не пройдёт.

Бум наивного искусства

В «лихие девяностые» художественная жизнь Ёбурга кипела, словно котёл колдуньи Гингемы. Кого здесь только не было: «уланы с пёстрыми значками, драгуны с конскими хвостами»; швецы, жнецы и на дудах игрецы. Казалось, что между этими буйными деятелями нет ничего общего – кроме пьянок, разумеется. Однако через 15–20 лет стало очевидно, что общее всё же имелось.

Сейчас это называется дискурсом. Художники сформировали главный дискурс Ёбурга – наивное искусство. Таким дискурсом начиная с «лихих девяностых» и доныне для мрачного Питера был артхаус, а для богатой Москвы – мейнстрим.

Художники Екатеринбурга определялись в наиве каждый по-своему и без взаимосвязи: общего стиля всё-таки не возникло. Найти общий стиль – значит, понять эпоху или хотя бы Ёбург, но и ныне Ёбург вспоминается «парком юрского периода», про который непонятно, можно так жить или нельзя. Короче, наив был не стилем, а технологией объяснения происходящего. Дискурсом.

Наивное искусство существовало всегда, но скромно, как бы для себя, без гражданского звучания. А в «лихие девяностые» выяснилось, что нет формата, в котором современное искусство говорило бы о дне сегодняшнем адекватно. Привычный трезвый реализм не опишет безумную эпоху: её сюрреализм как-то не впихивается в здравомыслящую голову. Другие большие стили искусства тоже созданы для иных культурных ситуаций. Мощные художники – вообще великаны, их опыт не по плечу обычному горожанину. Остаётся только наив.

Общество, которому реформы истрепали все нервы, в наивных художниках увидело носителей морали нестяжания, понимания, служения идеалам. Ну и пусть картинки намалёваны аляповато и нелепо, зато по-доброму. Художники оказались важнее своих картинок, и эталоном стал Витя Махотин с его «вольными почтами».

Отвечая общественному запросу на наив, настоящие наивные художники часто наивно уходили в полный примитив вроде дощечек Старика Букашкина или вдруг бросались подражать высоким авторитетам: Ван Гогу, Матиссу и Шагалу.

Искусствовед Нина Ходери из музейного центра «Гамаюн» первая оценила значение наива. Ходери открыла многих мастеров, в том числе скромного гения Альберта Коровкина. В 1994 году в «Гамаюне» открылась экспозиция наива.

Бум наивного искусства 1990-х сформирует предпочтения Евгения Ройзмана, мецената и спасителя многих самодеятельных живописцев. Ройзман будет собирать весь наив, а не только работы «лихих девяностых», причём его будут интересовать в первую очередь самоучки, а не профессионалы, пошедшие в наив. Коллекция Евгения Ройзмана превратится в самое значительное собрание наивного искусства в России: в ней будет более тысячи произведений.

19 мая 2012 года Ройзман презентует Музей наивного искусства в галерее «Арт-птица». Но общественный запрос на наив исчезнет вместе с Ёбургом. СМИ проигнорируют музей. «Не в тренде», – горько подытожит Ройзман в своём блоге.

Многие профессиональные художники сразу почувствовали изобразительный потенциал наива, ведь времена-то наступили хоть и лихие, однако вполне себе наивные. Общество имело весьма инфантильные представления о власти и бизнесе, государстве и демократии, массовом сознании и массовой культуре, даже секса, как известно, в СССР не было – куда уж наивнее? И вообще, вся жизнь строилась по архаичному, примитивному принципу: побеждал сильнейший.

Изумляя искусствоведов, профессиональные художники сориентировались на наив, но их мастерство преобразовало простодушную манеру самоучек в лубок и гротеск, в сказку, буффонаду или фантасмагорию. Внезапное опрощение профессионалов публика расценила как коммерциализацию: типа, пипл хавает, художник рисует на продажу пиплу. Тоже очень наивное объяснение.

Что такое наив, видно по «Новым русским» – дивной работе Александра Алексеева-Свинкина. Маэстро написал её в 1997 году в нескольких версиях. Тогда Свинкину было 45 лет, он был членом Союза художников и имел за плечами уже пять персональных выставок. С начала 1990-х Свинкин ушёл в дискурс наива – в китчуху, «хохлому», развесистую клюкву и фольклорный соцарт, медоточиво-медитативный и приторно-прекрасный. И теперь маэстро создал величественную парсуну эпохи.

На Красной площади новые русские пьют шампусик. Они кто в бабочке, кто с сотовым. Малиновые пиджаки от Версаче. Глазки пуговичками, а ротики ну как розаны. Колбасная нежность томных жестов. Слева – пышногрудая тёлка в золоте, а справа, чуть позади, – огромный тёмный лик телохранителя, будто грозный восход Юпитера над горизонтом мелкого спутника. Жизнь удалась. Завидовать успеху новых русских как-то стыдно, проклинать – нелепо, для анализа тут сплошные архетипы, остаётся только умиляться. А это и есть наив.