– Я потом принесу вам что-нибудь поесть, – сказала миссис Маллен и вышла из комнаты.

Было около двух часов ночи, когда Родни услышал, как хор распевает колядки где-то на улице. Сначала их голоса звучали далеко и были едва слышны. До них оставалось, по мнению Родни, еще несколько улиц. Он мог только надеяться, что колядующие не приблизятся к дому больной.

Кейт мирно спала под действием лекарств. Мертвенная бледность сошла с ее лица. Родни Принсу начало казаться, что он сидит у постели больной уже целую вечность. Впрочем, несмотря на твердую спинку стула, упирающуюся ему в лопатки, Родни не чувствовал ни усталости, ни явного дискомфорта. Если бы ему предоставили выбор очутиться в любом другом месте на Земле в эту минуту, он, без сомнения, не воспользовался бы им.

С тех пор, как он в последний раз был здесь, комната изменилась. Теперь доски пола покрывал линолеум. Лощеная хлопчатобумажная ткань с рисунком из цветов и птиц украшала столик для умывальных принадлежностей. На комоде стоял ряд книг. Гардины на окнах были последним штрихом, превратившим комнату из символа убогости во вполне приличное жилье, от которого веяло уютом.

Кейт не смотрела на него, она не произнесла ни слова, но Родни верил, что она знает, кто сейчас находится рядом с ней. Он пододвинул свой стул поближе к ее кровати. Как ни странно, сейчас он чувствовал себя намного более умиротворенным, чем в любое другое время за все прошедшие годы.

Песнопения раздались у соседней двери. Родни встрепенулся.

Громкие мужские и женские голоса поднимались к небесам:

Да будет весел праздник!

Пребудет с нами Бог…

От досады Родни прищелкнул языком.

Он уже хотел встать, но слабый голос Кейт остановил его:

– Все в порядке. Мне нравится слушать…

– А я думал, ты спишь, – так же тихо сказал Родни. – Кейт! Посмотри на меня! Как ты себя чувствуешь?

Кейт медленно приподняла веки и взглянула на него. Он склонился над ней. Ее ответ удивил Родни.

– Я чувствую умиротворение.

Они молча смотрели друг на друга.

Кейт пробормотала:

– Ты веришь, что Бог внимает нашим молитвам?

Прежде чем Родни успел ответить, Кейт продолжила свою мысль:

– Нет, не веришь. Ты не веришь в Бога.

– Помолчи, дорогая, – успокаивающе произнес он, нащупывая ее пульс.

– Я должна говорить. Не мешай мне. Если я не заговорю сейчас, то никогда не осмелюсь… Родни.

Впервые она произнесла его имя вслух.

Взяв руку Кейт, Родни поднес ее к своим губам.

– Любовь моя!

– Я молилась о том, чтобы увидеться с тобой до того, как ты направишься во Францию. Бог внял моим молитвам.

– Любимая!

Ее «капитуляция» оказалась настолько неожиданной, что Родни почувствовал легкое головокружение. Пододвинул стул ближе к кровати и опустился на него. Он пробежался губами по ее пальцам.

– Кейт!

– Ничего изменить все равно не удастся, – шептала она. – Я только хотела, чтобы ты узнал прежде, чем уедешь, что…

– Что, дорогая?

Он оставался неподвижен, ее рука, как и прежде, была прижата к его губам.

– Что я тебя люблю.

Издав похожий на всхлип звук, Родни уткнулся лицом в подушку подле Кейт. Повязка вокруг шеи раненой помешала Родни прижаться щекой к щеке любимой. Кейт слегка повернула голову, и взгляды их встретились.

Когда она вновь решила заговорить, Родни прижал палец к ее губам:

– Не сейчас, любимая. Не сейчас. Тебе надо поспать.

Он нежно погладил ее волосы. От этого прикосновения он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Ты сможешь поговорить со мной завтра. Я с радостью услышу все, что ты захочешь мне сказать. Все будет хорошо.

В глазах Кейт сверкнул огонек мрачного предчувствия.

– Ничего завтра не изменится. Я знаю, что… Я рад, что ты сказала, что любишь меня. Это навсегда, дорогая, на всю жизнь.

Кейт заснула, а Родни думал о том, насколько странными выдались прошедшие двенадцать часов. Самым странным было то, что она молила Господа вновь с ним увидеться. Бог внял ее молитвам, и Кейт избили до полусмерти. Это дало ему возможность спасти любимой жизнь. Только через страдания она достигла того, чего хотела.

– Нет, Энни! Ты не пойдешь. И не проси меня.

Кейт месила тесто, делила его на будущие буханки и раскладывала в жестяные формочки.

– Но угля почти не осталось, Кейт. Вчера Роузи, Флорри и Джимми принесли полный мешок угольного шлама, почти шесть ведер.

– Я ясно сказала, ты не пойдешь. – Резко повернувшись к Энни, Кейт добавила: – Не донимай меня больше.

Дверь черного хода открылась.

– А почему нельзя? Можно поинтересоваться? – спросила, входя, миссис Маллен. – Тебе нечего бояться. Ничего плохого с Энни не случится, а угольный шлам вам лишним не будет.

Кейт вздохнула.

– Она никуда не пойдет, миссис Маллен.

– В этом нет ничего предосудительного, Кейт. Дети любят собирать шлам. Для них это не больше, чем игра. А ночью, когда становится темно, они обожают собираться у огонька, зная, что это их огонь.

– Не будем об этом больше спорить. Она не пойдет, и все тут.

– Мне это, признаться, непонятно, Кейт. Ты не сможешь обернуть ее ватой, не сумеешь всегда держать взаперти. Не стоит жечь свечу с обоих концов, нельзя безрассудно растрачивать силы…

Кейт бросила на соседку колючий взгляд.

– Думаешь, никто не замечает, что ты, как пробьет полночь, втихаря выходишь из дому и возвращаешься перед рассветом, – продолжала миссис Маллен. – Сегодня я слышала, как ты вернулась в три часа утра… Как по мне, так лучше будет, если ребенок пойдет и наберет шлама днем, чем ты будешь в глухую ночь идти на отвалы, когда там полным-полно всяких мужиков.

Кейт поставила формочки с хлебом на решетку и прикрыла их куском материи.

– Там в основном женщины, а мужчины все старые, – возразила она.

– Это стыд и срам, что тебе вообще приходится туда ходить, – заявила миссис Маллен.

– А для Энни не стыд и срам?

– Нет. Она еще ребенок… Почему этот ленивый боров ничем тебе не помогает? Он и половину недели не работает. Что у него на уме?

Миссис Маллен и без ответа Кейт догадывалась, что на уме у Тима Ханнигена. Он, так же как и она, не понимал, что в действительности происходит между Кейт и доктором. Между ними, без сомнения, что-то было, но вот только деньги, как ни странно, перестали водиться в этом доме. Миссис Маллен не понимала, в чем тут дело: обычно при подобных обстоятельствах дела обстоят как раз наоборот. Соседка думала, что старый Тим подозревает Кейт в том, что та утаивает деньги, поэтому, отговариваясь больной ногой, он все чаще оставался дома, а не работал.