Первую сессию с семейной парой мы начинаем так: партнеры сидят лицом друг к другу, а мы устраиваемся в креслах, находящихся позади и чуть сбоку каждого из них. Прежде всего, мы предлагаем клиентам поговорить между собой, например, представить себе, что они едут в машине, направляясь на сессию, и обсуждают, что им хотелось бы получить от встречи с терапевтами. Если в ходе диалога упоминается какая-то конкретная проблема, мы просим рассказать о ней подробнее. Например, мы можем сказать: «Нам бы хотелось услышать о том, какие, по вашему мнению, проблемы существуют у вашей дочери в школе». Мы отмечаем, как супруги смотрят друг на друга, и слушаем, как они разговаривают друг с другом. Каждый из нас находится вне поля зрения своего клиента и старается не задерживать взгляд на лице другого партнера. Некоторые люди считают, что такое начало вызывает у клиентов тревогу, так как в терапевтическом кабинете мы не проявляем никаких общепринятых знаков внимания (мы обмениваемся с клиентами рукопожатиями и предлагаем им чашечку кофе или чая только в комнате для ожидания). Мы наблюдаем за тем, как клиенты ведут себя в столь неопределенной и побуждающей к самораскрытию ситуации, возникающей на первой встрече. Мы должны определить, насколько этой супружеской паре подходит присущий нам стиль работы.

Мы задаем себе примерно такие вопросы:

1. Каково поведение клиентов в течение диалога: ощущают ли они беспокойство, если один из терапевтов находится вне поля их зрения (как часто каждый из них оборачивается назад, чтобы посмотреть на терапевта, который находится за его спиной)?

2. Насколько комфортно чувствуют себя партнеры, общаясь между собой? Визуальный контакт, свобода в общении, жесты, поза и общее ощущение «предупредительности» по отношению друг к другу.

3. Насколько партнеры нуждаются в нашем одобрении для продолжения диалога?

4. Имеют ли они собственную мотивацию – грусть, гнев, боль – к тому, чтобы что-то изменить в своих отношениях?

5. Какова степень выражения агрессии и враждебности каждого из партнеров?

6. В какой степени они могут оперировать символическими и буквальными значениями?

Чтобы проводить описанный здесь тип терапии, мы ищем подтверждение тому, что клиенты могут выдержать тревожную и неопределенную обстановку. Как правило, мы находим их ситуацию более обнадеживающей, если получаем некий эмоциональный сигнал – либо явно исходящий от супругов, либо почувствованный нами в форме проявления гнева, боли, обиды, горечи, отчаяния или депрессии. Подобные эмоции могут послужить начальной мотивацией. С другой стороны, проявление на этом этапе сильно выраженной или подавленной ярости или агрессивности (обычной реакции мужчин, склонных к физическому или к эмоциональному насилию) свидетельствует о том, что при работе с этой парой противопоказано применение часто используемых нами провокативных техник.

Мы предполагаем, что партнеры достаточно устойчивы в отношениях между собой, чтобы в ходе краткой беседы друг с другом не искать слишком часто нашего одобрения. Если они произносят лишь несколько фраз, а затем спрашивают: «Что вы хотите от нас услышать?» – вполне вероятно, что им будет сложно выполнять разнообразные задания, направленные на развитие их межличностного взаимодействия. И, наконец, если нам кажется, что супруги не могут использовать в разговоре простых метафор, а употребляют лишь общеупотребительные наречия, такие, как «нормально», «хорошо», «как обычно», и буквально описывают конкретные факты, то маловероятно, что такие клиенты смогут осознать смысл терапевтических интервенций, использующих символическую реальность.

Позволив клиентам поговорить 5–10 минут, терапевты начинают обсуждать то, что они услышали. Если клиентская пара оказывается достаточно восприимчивой к нашему юнгианскому активному подходу, мы сразу начинаем говорить о тех комплексах, которые нам удалось увидеть. Мы не употребляем понятие «комплекс», а описываем особенности межличностного взаимодействия, используя образные выражения, подводящие нас к понятию негативного материнского комплекса, т. е. герой, бык или ведьма. Например, мы можем сказать: «Похоже, Луиза чувствует, что Ларри ее вообще не понимает. Она уже почти не говорит о своих переживаниях. По-моему, она так долго страдала, что утратила надежду на восстановление отношений». Или же мы можем сказать: «Ларри – очень рациональный человек, который любит решать проблемы прежде, чем успеет их понять». Мы можем не только характеризовать психологическое состояние клиентов, но и говорить об особенностях их проекций, касающихся взаимных ожиданий и опасений. Кроме того, мы можем обозначить не выраженные вербально эмоции, например: «Мне думается, вы оба рассержены, но при этом не можете открыто проявить свое раздражение». Мы пытаемся помочь нашим клиентам выразить свои эмоции – боль, возмущение, страх, гнев и отчаяние, – прежде подавленные, но теперь доступные для работы с ними. При возможности мы немного шутим, например: «По-моему, Ларри уже готов нас покинуть – он отодвигается от Луизы все дальше и дальше». Мы заинтересованы в том, чтобы клиенты смогли посмотреть на себя объективно и посмеяться над тем, как они сами усложняют ситуацию.

Если супружеской паре не подходит этот метод терапевтической работы, мы можем поступить следующим образом. Один из нас может сказать другому терапевту приблизительно следующее: «Давай-ка я задам Луизе несколько вопросов, а вы с Ларри просто будете наблюдать за нами». Или же мы можем провести индивидуальную беседу с каждым из партнеров своего пола, чтобы исследовать проблему на более интимном уровне: «Давай немного поговорим с Ларри и Луизой по отдельности и постараемся получше узнать каждого из них». Если мы уверены в том, что супружеской паре терапия такого типа не подходит, мы прямо говорим об этом и рекомендуем пройти индивидуальную терапию или же предлагаем что-то иное, например, групповую терапию. (Более подробно мы обсудим этот вопрос в следующей главе.)

Если же мы решаем, что метод наш вполне подходит, то сдвигаем стулья в круг и несколько минут говорим о том, какие результаты мы получили на нашем первом оценочном интервью. Нас интересует реакция клиентов на наши высказывания о результатах наблюдений за ними и их реакция в ответ на то, что им пришлось «раскрыться» перед нами. Обычно мы не побуждаем клиентов говорить: немного отодвигая наши стулья, мы даем им понять, что они могут говорить, и они делают это. Мы только начинаем оценивать ситуацию, поэтому стараемся не допускать, чтобы клиенты говорили слишком много, и ограничиваем время, отведенное на их высказывания, и наши комментарии максимум пятью минутами.

Если женщина в этот момент готова расплакаться, ей следует оказать особое внимание, а затем продолжить работу. Клиентке в первую очередь требуется эмпатическая поддержка, ибо она находится в отчаянии. Как правило, нам удается быстро определить, какая тема является самой актуальной и болезненной для данной пары, и мы скорее будем усиливать страдания супругов, чем облегчать их. В такие моменты мы сами иногда впадаем в депрессивное состояние, и тогда нам самим требуется поддержка, которую мы и оказываем друг другу. В экстремальных ситуациях мы покидаем комнату для короткого совещания и пытаемся понять, что же происходит (например, выдвигаем предположения о непроработанном переживании горя, возможном физическом насилии, тайном любовнике и др.)