Tertius[12]. Все эти народы одинаково сходятся на том, что Кецалькоатль был не столько правителем — или тираном, каковыми в большинстве своем являлись их владыки, — но наставником и проповедником, а также придерживался, по религиозному убеждению, обета безбрачия. Кецалькоатлю, кроме того, приписывают изобретение или введение в обиход многочисленных искусств, ремесел, обычаев, верований, et cetera, которые существуют и по сей день.

Quartus[13]. Среди бесчисленных божеств этих земель Кецалъкоатлъ был одним из немногих, кто никогда не требовал человеческих жертвоприношений. Ему всегда предлагались лишь невинные дары: птицы, бабочки, цветы и тому подобное.

Quintus[14]. Церковь утверждает, что св. Фома действительно совершил плавание на Восток, в Индию, где и обратил в христианство множество языческих народов. «Разве неразумно предположить, — вопрошает Ваше Величество, — что Святой Апостол делал то же самое и в неизвестных прежде Европе Индиях Запада?» Нечестивый материалист вполне способен заметить, что до Ост-Индии благословенный Фома вполне мог добраться и по суше, преодолевая не столь уж значительные водные преграды, тогда как возможность пересечь Море-океан пятнадцать столетий назад, когда люди еще не умели строить современные каравеллы, представляется весьма сомнительной. Однако если бы мы проявили скепсис в отношении способностей одного из Двенадцати Апостолов, то тем самым повторили бы ошибку самого св. Фомы, вложившего персты свои в раны Господни и укоренного за сомнение воскресшим Иисусом.

Sextus et mirabile dictu[15]. Простой испанский солдат по фамилии Диас, имеющий обыкновение в свободное время из праздного любопытства изучать окрестные руины, недавно побывал в заброшенном городе Толлане, или Туле. Он почитаем ацтеками как бывшее место обитания легендарного народа, именуемого тольтеками, а также прославлен своим древним правителем, который впоследствии и стал божеством Кецалькоатлем. Среди корней дерева, произрастающего в расщелине одной из старинных каменных стен, Диас нашел изготовленную местными жителями резную шкатулку из оникса, возраст которой определить затруднительно. В этой шкатулке он обнаружил несколько белых облаток — то были образцы хлеба, совершенно не похожего на выпекаемый здешними индейцами. Диас сразу понял, что именно он нашел, а когда принес находку нам, то мы подтвердили: это, несомненно, гостии, или просвирки. Как эти священные облатки попали в древнюю языческую столицу, как оказались они в изготовленной туземцами дарохранительнице, сколько веков они, возможно, тайно пробыли там и как за столь долгий срок не высохли, не раскрошились и не погибли — этого не ведает никто. У нас нет на сей счет даже никаких предположений. Возможно, ответ даст Ваше Многосведущее Величество? Не являются ли сии атрибуты Святого Причастия знаком, оставленным нам апостолом Фомой?

В настоящее время мы, воздавая должное вдохновенному вкладу Вашего Величества, собираемся передать все эти сведения в распоряжение Конгрегации пропаганды веры, после чего будем с нетерпением дожидаться заключения теологов из Рима, несомненно гораздо более сведущих, нежели мы сами.

Да не оставит Господь своею милостью и благоволением все начинания Вашего Величества, неизменно вызывающие подобающее почтительное восхищение, каковое выражают все Ваши подданные и не в последнюю очередь Вашего Священного Императорского и Католического Величества капеллан и верный слуга

дон Хуан де Сумаррага (в чем он и подписывается собственноручно).

По той же самой причине, по которой у меня сохранилось очень мало воспоминаний о событиях, предшествующих уничтожению Ианкуитлана, все, что было потом, тоже запомнилось мне смутно. Мы с Бью и нашим эскортом снова двинулись на север, к Теночтитлану, и, видимо, за время марша не произошло ничего заслуживающего внимания. Мне, во всяком случае, запомнились лишь два коротких разговора.

Первый состоялся у нас с Бью Рибе. С того момента, как я рассказал ей о смерти Ночипы, она шла покорно за нами, вся в слезах, но однажды вдруг остановилась, огляделась по сторонам, словно очнувшись, и заявила:

— Ты говорил мне, что отведешь меня домой. Но мы идем на север.

— Конечно, — ответил я. — А куда же еще нам идти?

— А почему не на юг? Я думала, ты меня отведешь в Теуантепек!

— Там у тебя нет дома, — сказал я. — Нет семьи и, скорее всего, уже не осталось друзей. Ведь сколько лет прошло с тех пор, как ты покинула те места? Восемь?

— А что у меня есть в Теночтитлане?

«Крыша над головой», — мог бы ответить я, но, понимая, что Бью на самом деле имела в виду, сказал просто:

— То же самое, что и у меня, Ждущая Луна. Воспоминания.

— Не очень приятные, Цаа.

— Мне ли этого не знать? — отозвался я без особого сочувствия. — Такие же, как и у меня. Но нам от них все равно никуда не деться. Они останутся с нами, куда бы мы ни пошли и какое бы место ни назвали своим домом. В Теночтитлане у тебя по крайней мере будет возможность предаваться скорби и оплакивать свои потери, не заботясь о пище и крове. Впрочем, я вовсе не хочу тебя принуждать. Ты вольна идти тем путем, каким сама захочешь.

Сказав это, я зашагал дальше, больше не оглядываясь, и поэтому не знаю, сколько времени потребовалось Ждущей Луне, чтобы принять решение. Но когда я в следующий раз оторвался от мыслей и видений, Бью снова шла рядом со мной.

А второй разговор состоялся у меня с Сердитым на Всех. Много дней солдаты почтительно предоставляли мне возможность страдать и скорбеть в одиночестве, но однажды старый солдат поравнялся со мной и сказал:

— Прости мне мое вмешательство, друг Микстли. Мы уважаем твою печаль, но до дома совсем недалеко, и есть вещи, которые необходимо обсудить. Мы, четверо старых друзей, обсудили кое-что между собой, но теперь хотим узнать и твое мнение. Речь идет о выдуманной истории, которую мы заставили затвердить всех текпанеков. История следующая. Когда все мы — ты, мы, твоя сестра и солдаты — убыли с посольством ко двору Теоуакана, то есть находились в отлучке по уважительной причине, поселение подверглось нападению разбойников, которые ограбили его и вырезали всех жителей. По возвращении в Йанкуитлан мы, естественно, возмутились и долго рыскали в поисках мародеров, но тех и след простыл. Стрел, по оперению которых можно бы-

ло бы определить принадлежность нападавших к тому или иному племени, не нашлось. Отсутствие уверенности в том, кем именно были нападавшие, не позволит Мотекусоме немедленно объявить войну ни в чем не повинным теоуакекам.