– Все у тебя будет хорошо, изумрудный мой, – сказала она и снова заглянула доверительно мне в глаза. А потом отпрянула и скрылась, практически растворившись среди прилавков, продавцов, темных личностей и толкущихся тут же граждан, которые пришли сюда за покупками.

– Такая вот магия, – проворчал я и двинулся дальше ко дворцу пионеров.

Следуя указаниям Светы, первым делом я направился искать кабинет директора. Она вроде как даже специально сегодня осталась сверх рабочего дня, чтобы со мной поговорить. И выдать какие-то напутствия перед тем, как я начну.

– Да-да, входите! – раздался из-за монументальной деревянной двери женский голос.

– Добрый вечер, – я вежливо остановился на пороге. – Я Иван Мельников, Света должна была вас предупредить…

– Иван… – протянула женщина и оглядела меня с ног до головы. – Очень хорошо.

Эта дама могла бы позировать для картины «настоящая строгая училка». Ей было лет, наверное, пятьдесят с хвостиком, ярко-рыжие волосы уложены в высокую прическу, одета она была в строгое серое платье. А выражение лица было такое, что волей-неволей хотелось вытянуться по стойке смирно.

– Вы раньше уже работали с подростками? – спросила она, поджав тонкие губы.

– Если честно, нет, – признался я. – Вожатым был в старшей школе, но это, наверное, не считается, да?

– Ну что ж, все когда-то начинают… – сухо сказал она. – Ребята у нас хорошие, пытливые. Только с ними надо построже, а то разболтаются и на шею сядут.

– Ничего, шея у меня крепкая, – попытался пошутить я.

– А вот этого не надо! – отрезала директриса. – Пойдемте, вам покажу дорогу, а то сами вы тут можете заблудится.

Она поднялась из за стола, поправила и без того идеально сидящее платье. Роста она оказалась невысокого, но все равно рядом с ней у меня возникало ощущение, что я совсем мелкий пацан, на которого эта серьезная тетя смотрит сверху вниз.

Мы поднялись на второй этаж по боковой лестнице, замаскированной под обычную дверь. Не знал бы, точно мимо бы прошел. Попали в широкий коридор с слегка рассохшимся паркетным полом, покрытым темно-бордовой ковровой дорожкой. Тоже довольно потертой уже. За одной из дверей играла музыка и кто-то пел. На некоторых дверях были таблички. Авиамодельный кружок. Радиотехника. Мягкая игрушка. Театральная студия. Малый актовый зал. Директриса остановилась рядом с этой дверью и прислушалась.

– …папа привез из командировки.

– Зыкинско! Дашь потрогать?

– Только осторожно. Вот тут такая кнопочка, если нажать…

– Ух ты, чуть не порезался! А складывать как?

– Вот, смотри…

Директриса резко распахнула дверь.

– Здравствуйте, ребята!

Восемь пар глаз резко повернулись к двери. Хотя нет, девять. Просто восемь пацанов стояли рядом с роялем, а один сидел на подоконнике в отдалении. Что-то глухо стукнуло, ударившись об ковер. Самый длинный из пацанов, единственный одетый в настоящие джинсы, быстро поднял это «что-то» и сунул в карман.

– Здрастье, Людмила Михайловна, – нестройно проговорили ребята.

– Что вы там опять притащили? – грозно спросила она.

– Ничего, Людмила Михайловна, – длинный невинно поморгал глазами и показал директрисе пустые руки.

– Ну смотрите у меня… – она покачала головой, явно хотела сказать еще что-то назидательное, но вспомнила, что пришла не за этим, и повернулась ко мне. – Иван, ваша секция временно здесь расположилась, это же ничего? Стулья тут есть, несколько столов можно принести из соседней комнаты. Если надо прямо сейчас, я покажу…

– Не надо, сегодня мы и так справимся, – быстро сказал я. Очень хотелось, чтобы она оставила уже меня наедине с подопечными.

– Иван, если нужно, я могу остаться и первое время помочь, – любезно предложила она. – У вас опыта нет, а мальчишки – они такие. Правда же, Сергиенко?

– А чо сразу я-то? – немедленно отозвался один из пацанов. Рыжий.

– Конечно же, ничего, Сергиенко, – директриса поджала губы. – И к цветочному горшку отношения не имеешь… И вода сама разлилась…

– Людмила Михайловна, давайте мы уже начнем занятия, – мягко сказал я и выразительно посмотрел на часы. Хотел добавить про «время – деньги», но вовремя прикусил язык. Какие еще деньги? Активность и энтузиазм!

– Ну смотрите, Иван… – она покачала головой, снова осмотрела меня с ног до головы и вышла. Предварительно погрозив пацанам пальцем.

– Уф… – облегченно выдохнул я и посмотрел на своих подопечных. – Прямо снова первоклашкой себя почувствовал…

– Нам тетрадки доставать? – безо всякого энтузиазма протянул длинный.

– Зачем? – удивленно спросил я.

– Ну, там, упражнения всякие делать, – он пожал плечами.

– Стоп-стоп-стоп, какие еще упражнения? – я почесал в затылке. – Мы вроде как не в школе…

– Ну, там, всякие… – хмыкнул длинный. – По русскому языку и литературе.

– Тебя как зовут? – спросил я.

– Ну, Витек, – лениво ответил он.

– Приятно познакомиться, я Иван, – усмехнулся я. – Кстати, а почему девчонок в секции нет? Это же не… хм… бокс какой-нибудь.

– Костя сказал, что журналистика – это неженское дело! – ответил рыжий Сергиенко.

– Хм, неожиданный взгляд на вещи, – я криво ухмыльнулся. Похоже, прошлый руководитель кружка вообще не заморачивался.

– А что, собственного помещения у нашей с вами секции нет, что мы вот здесь заседаем? – я обвел руками помещение. Довольно просторный зал с паркетным полом. Черный рояль, много на своем веку повидавшие, но все еще величественные бархатные шторы с бахромой. Паркетный пол. Мягкие стулья, сдвинутые к одной стене.

– Ну почему, есть… – тем же ленивым тоном сказал Витек. – Только там затопило все, трубу чинят. А нас пока что сюда переселили. Тут рояль зато есть…

Длинный Витек поднял крышку и потыкал в клавиши. Будь у меня музыкальное образование, я бы смог что-то сказать про звучание. Но в общем…

– Рояль – это стильно, конечно, – усмехнулся я. – А вот скажи мне, Витек, ты почему записался в секцию журналистики? Хочешь писать в газеты, когда вырастешь?

– Да вот еще, – он дернул плечом. – Отец сказал, что я должен ходить в секции, чтобы просто так не болтаться. Вот я и выбрал.

– Что ж, обидно, зато честно, – сказал я. – А расскажите-ка мне, как у вас раньше проходили занятия? Чем вы занимались?

– Последние два раза ничем, – сказал рыжий. – Кости не было, так что мы просто играли в морской бой или в города, а потом домой шли.

– А хоть кто-нибудь из вас хочет быть журналистом? – спросил я.

– Я хочу! – подал голос пацан, сидящий на подоконнике с книжкой. Остальные мялись и жались. Не дети уже, на самом деле. Им лет по двенадцать-тринадцать. Все уже вытянулись, у Витька даже голос уже вполне мужской. Самый младший – тот, что на подоконнике. Но и тот уже явно не в третьем классе учится.

– Значит так, ребята, – я пересек зал по скрипучему паркету и уселся рядом с пацаном с