Парис выходит из ресторана очень взволнованным. Он думал, что перевернул эту страницу. Она должна была быть перевернута. Ан нет. Никакого желания возвращаться на набережную. Он звонит Перейре, чтобы узнать, как дела, и дать себе время подумать. Время — нужно обдумать, что сегодня произошло.

— Тебя только что искал шеф…

— Это уже не любовь, скорее гнев. По-твоему, он чем-то недоволен?

Фишар газет не читает — слишком ленив, но прекрасно чувствует все перепады настроений в вышестоящих органах. А перепады между вчерашним инцидентом в галерее и сегодняшней статьей Моаля, эти перепады, похоже, случились. Подтверждение тому — визит Сони.

— Да нет, скорее наоборот, первое. Хотел знать, насколько мы продвинулись.

— Что ты ему сказал? — Сигарета, щелчок зажигалки, теперь сконцентрироваться на дыме, заполняющем легкие. Восхитительное наслаждение.

— Не волнуйся, мы в шоколаде. Я рассказал ему про Курвуазье, про сквот и про наше второе утреннее посещение, более серьезное, но которое тоже результатов не дало. Он расстроился, но не более того.

— Не более того? Козел! Я пришел в полное отчаяние. Я-то был уверен, что он наш.

— Думаю, что он наш. Все же мы его держим.

— Рассказывай.

— Куланж вернулся туда сразу же после твоего отъезда. Араб из кафе напротив сообщил ему, что ночью у художников была какая-то заварушка. Попытка взлома. Когда все успокоилось, трое покинули сквот на машине. По описанию, один из них Курвуазье. След еще горячий.

— Наконец что-то хорошее! А что про малышку Джон-Сейбер?

— Дюдю на месте вместе с Бенье. Ищет. Я отправил к ним Этель и Тьерри: там есть что проверить.

Парис молчит. Нил Джон-Сейбер не может найти себе места из-за дочери. Интересно, что бы он подумал о мужике, предающем собственных детей? Вроде него. Наверное, мало чего хорошего.

— Будешь заходить на набережную?

— Вечером встречаюсь с Кристель. — Молчание. — Она уже два дня хочет со мной поговорить по-взрослому.

Последний глоток никотина, недокуренная сигарета летит на землю, Парис яростно наступает на окурок: он никак не может забыть Соню, сидящую рядом с ним у стойки бара. «По-взрослому, мать твою…»

— Если захочешь поговорить потом, я не буду выключать телефон.

— Спасибо. — Что тут еще скажешь?

Когда Нил Джон-Сейбер входит в редакцию, Кук весь в работе, сосредоточен на статье. Он приглашает друга присесть и подождать:

— I’ll be just a minute.

Нил поворачивается к нему спиной: сзади тихое пощелкивание клавиатуры компьютера, через открытую дверь доносится редакционный шум.

Кук, не перечитывая, отправляет статью и поворачивается наконец к своему другу:

— Ну, читал Моаля?

— Естественно.

— It’s going to be big. Может, дело государственной важности. Что ты об этом думаешь?

— Ничего. Я ищу Сеф.

— Старик, лучшее средство найти ее — это разобраться во всем этом. А не жаловаться на судьбу, не отрывая задницы и заливая горе алкоголем. Это тебе не поможет. Надеюсь, ты еще способен понимать, что я говорю.

Нил закрывает глаза, молчит.

— Ты можешь работать фрилансером. Именно на эту тему. Послушав сегодня утром Моаля по «Франс интер», я позвонил в Лондон. Они согласны. Даже больше чем согласны.

Отец Сефрон открывает глаза, медленно поднимается:

— С чего мне начать? Может, повидаться с этой Борзекс, о которой говорит Моаль?

Сияющий Кук подходит к Нилу и хлопает его по плечу:

— Нил, старик, я ждал этого двадцать лет. Или почти. — Вытаскивает из шкафа бутылку виски. — Отметим?

— Нет, не могу. Я еле пришел в себя после вчерашнего. Староват я для этих глупостей. Старые рабочие привычки — о’кей, а вот с виски подождем.

— Смотри, я уже тебе стол добыл, поставил рядом с дверью. Хвастаться нечем, но хоть что-то. Нашел для тебя старый «Макинтош». И уже скопировал тебе в него три досье.

— Ты был настолько уверен в моем согласии?

— В первой папке все, что я смог найти о Парисе, как ты и просил. Сам прочтешь. Удивительно, у этого парня за спиной уже долгая история с Гереном и ПРГ, и ненависти там хоть отбавляй. Но, по моему мнению, с ним все в порядке.

Нил устраивается перед компом.

— Вторая папка — предприятие ПРГ. Экономический анализ компании, чем она занимается, изменения в работе сектора. А третья — Пико-Робер, Паскье, Герен. То, как эти семейства помогали друг другу карабкаться к деньгам и власти. Я тебе уже рассказывал в общих чертах, когда мы обедали «У Жерара». Здесь собраны документы, чтобы ты мог разобраться во всем сам. Я считаю, что прежде, чем действовать дальше, ты должен все прочесть. Но сначала я принесу нам кофе и расскажу тебе одну историю.

Уже через несколько минут, сидя в их теперь общем кабинете, друзья делают первый глоток принесенного Куком кофе, довольно плохого.

Кук добавил себе немного виски — для улучшения вкуса.

— О том, что я тебе расскажу, я писать не буду, но ты должен знать. Старик Паскье вторым браком женился на женщине на тридцать лет его моложе, в которую он был безумно влюблен. Дени Пико-Робер, очень красивый мужчина, уверенный в себе покоритель сердец, готовый уничтожить все на своем пути, включая лучших друзей, увел у Паскье, который был старше его, жену на глазах у всей французской светской прессы. Говорят, что старик умер от горя. Его единственная дочь Соня, которая его обожала, не простила этого семейству Пико-Робер и, когда Дени погиб в авиакатастрофе, перенесла всю свою ненависть на прекрасную Элизу, которая сейчас числится любовницей Герена.

— Просто французские Атриды! История, замешанная на супружеских изменах и деньгах. Но к чему и почему ты мне все это рассказываешь? Какое это имеет отношение к Сефрон и к убийству Субиза?

— Вероятно, никакого. Но кто знает… все может быть…

Около семнадцати часов лейтенант Пьер-Мари Дюран и сержант Клод Меплед, не заглушая мотора, останавливаются на обочине идущего вдоль Сены пригородного шоссе, перед обсаженным столетними дубами коротким въездом в частные владения. Дюран, сидящий рядом с шофером, разворачивает на коленях карту:

— Думаю, это здесь.

На прибитой к дереву деревянной табличке написано: «Мельница Сен-Пьер».

Красная малолитражка материализуется перед ними на дороге и, подпрыгивая на выбоинах, направляется к шоссе. За рулем женщина неопределенного возраста: на голове шарф, за большими солнцезащитными очками практически не видно лица. Она поворачивает прямо перед полицейскими в направлении Парижа, не обратив на них никакого внимания.

Полицейские смотрят ей вслед, потом переводят взгляд на открывающуюся перед ними дорогу в колдобинах. «Если она проехала, то мы и подавно».