Зевая, Кейтлин прислонилась к окну библиотеки. Глаза закрывались сами собой. Ночью она почти не спала. Стоило закрыть глаза, как в мозгу одна за другой всплывали томительные картины — Маклейн целует ее, и сердце бьется так, словно вот-вот выпрыгнет из груди; его распухшая губа и лицо в синяках; огненный взгляд, который он ей послал, выходя из гостиной.

Отойдя от окна, Кейтлин стала бродить по библиотеке, восхищаясь роскошной меблировкой. В маленькой деревянной витрине была устроена выставка старинных книг. Она пролистала некоторые из них. Там были старинные тексты, писанные чернилами, так прихотливо раскрашенные, что даже буквы сами по себе являлись произведением искусства. Одна книга состояла из побитых временем тонких металлических листков, которые представляли собой очень подробные старинные карты, показывающие, каким видели мир жители конца пятнадцатого столетия.

— Поразительно, — пробормотала Кейтлин и погладила подушечкой пальца выгравированную карту. Искусство гравировщика было изумительным.

Она отошла от витрины, села за огромный дубовый письменный стол и провела рукой по полированной поверхности столешницы, сияющей восхитительным теплым блеском, которого можно достичь, лишь неустанно нанося слой за слоем особый мебельный воск.

Странно будет вернуться домой, насмотревшись всего этого великолепия. Она улыбнулась, вспомнив уютную папину библиотеку, где царил вечный беспорядок. Она была такой маленькой, что хватило бы любого из дюжины ковров из герцогской библиотеки, чтобы покрыть ее пол. Папа работал за простым маленьким письменным столом, и ящики вечно заедало. На столешнице была трещина, которую закрывали большим листом фетра, исполнявшего роль промокательной бумаги.

Губы Кейтлин задрожали. Внезапно ей ужасно захотелось домой. Как раз сейчас папа дает урок греческого Роберту и Мэри. Более способных Уильяма и Майкла он обучал отдельно, под предлогом, что им «нужно больше повторять». При этом воспоминании Кейтлин даже рассмеялась; затем вновь погрустнела.

Чтобы не расплакаться, она взяла маленький томик легенд об Артуре, отнесла его к дивану и устроилась среди подушек. Она уже решила, что предстоит делать Маклейну, и сейчас перелистывала книгу в поисках вдохновения для последнего испытания. Когда впереди большая битва, лишняя подготовка не повредит. Она улыбнулась, вспоминая, как забавно выглядел прошлым вечером Маклейн — элегантный вечерний костюм и разбитое, поцарапанное лицо. Впрочем, он все равно был поразительно красив. Если честно, раны лишь придали ему особое, разбойничье очарование.

Вот мужчины! Женщины лишены этого благословенного дара — оставаться прекрасными даже с синяками на лице. Жизнь устроена ужасно несправедливо.

Маклейн очень смешно повествовал о собственных злоключениях и захвате лошади Дервиштона, но ей было не до смеха, когда она узнала, что он ранен. Она пережила целую минуту парализующего страха. Потеряв Маклейна, она лишилась бы чего-то очень дорогого… Даже сейчас, стоит Кейтлин подумать, что Маклейн мог бы получить серьезные увечья, ее сердце грозит разорваться — столь невыносимой кажется эта мысль.

Просто смешно! Она же не имеет на него видов. Но следующее задание, которое она ему придумала — добыть бантик злобной собачонки леди Кинлосс, — никак не назовешь опасным. Ну, покусают ему пальцы, вот и все.

Она сунула подушку за спину, устраиваясь поудобнее, чтобы немного почитать. Ее пальцы гладили тонкую кожу переплета, ноздри щекотал мускусный аромат кожи и старой бумаги. Кейтлин осторожно переворачивала хрупкие страницы, пока не наткнулась на интересную главу. Ее моментально захватила история о храбром Килухе и его любви к прекрасной Олвен. Чтобы доказать свою любовь, Килух без устали выполнял поручение за поручением.

Это была романтическая история, исполненная надежды и обещания. Увлеченная чтением, Кейтлин рассеянно сбросила туфельки и подогнула под себя ноги в чулках. Легла на бок, опираясь на локоть, чтобы струящийся из окна свет падал на страницы.

Такой ее и увидел Александр, когда получасом позже вошел в библиотеку. Кейтлин свернулась калачиком на диване, уткнувшись носом в знакомую, переплетенную кожей книгу. Солнечный свет падал ей на плечо, на страницы, солнечные зайчики плясали на ее лице; погруженная в чтение, она не замечала ничего вокруг.

Ему невольно вспомнилась библиотека в замке Маклейн. Она занимала два этажа одной из башен — его любимое место. Он смотрел на увлеченную чтением Кейтлин, смотрел и гадал, что бы она сказала о его библиотеке? Она могла бы свернуться калачиком на чудесном, заваленном подушками диванчике возле окна, и солнечный свет согревал бы ее в зимние дни, а она читала бы, сколько душе угодно.

Маклейн нахмурился. «Боже правый, в следующий раз я буду гадать, понравится ли ей мой сад!»

Кейтлин перевернула страницу, ее губы шевельнулись. Александру немедленно захотелось их поцеловать, оторвать ее от книги жадными поцелуями и страстными ласками. Но, даже видя перед собой соблазнительную возможность, он колебался.

Он был не из тех, кому приходится доказывать свою мужскую состоятельность, не пропуская мимо ни одной муслиновой юбки. Маклейн предпочитал опытных, уверенных в себе женщин, которые знали правила игры и не ожидали от их связи ничего, кроме взаимного удовольствия. Женщин вроде Джорджины.

Тем не менее ему начинала нравиться Кейтлин с ее воодушевлением и яростным стремлением к независимости. Она просто наслаждалась жизнью, решительно бросаясь на штурм препятствий, которые судьба ставила на ее пути, точно также, как наслаждалась изысканными блюдами от шеф-повара Джорджины. Кейтлин умела безудержно радоваться даже самым простым вещам, и это делало ее чертовски привлекательной.

К сожалению, было ясно — она не из тех женщин, что согласны довольствоваться полумерами, будь то в дружбе или любви. Еще по их лондонским приключениям Маклейн знал, что девиз Кейтлин — «все или ничего». Приступив к делу, она шла до конца — хорошего ли, плохого.

Ему не хотелось признавать, что он был на волоске от того, чтобы воспылать к скромнице мисс Кейтлин неподдельной, искренней страстью. А может, это уже произошло?

Кейтлин заерзала на диване, из-под юбки показалась ступня и тонкая, лодыжка. Ее платья, хоть и сшитые по моде, оставались чересчур скромными. Другие женщины носили декольте, позволяющие видеть грудь, но Кейтлин всегда прикрывала прекрасные округлости рядами кружева и лент. Сейчас, любуясь ее лодыжкой, он почувствовал, что загорается огнем, как будто увидел Кейтлин обнаженной.

Черт возьми, почему ему не пожелать женщины постарше, поумнее, не такой… не такой нетронутой?

Раньше Маклейн был уверен, что ее невинность насквозь фальшива, а он попался на ее уловки, как последний дурак. Теперь, проведя некоторое время под одной крышей с Кейтлин, он должен был признать, что ошибался. Невинность была в каждом ее движении, каждом искреннем слове, даже в том, как она надувала губки. Все неподдельное — беда лишь в том, что от всего этого он загорается безумным желанием.

Так на чем же он остановится, когда выиграет пари? Неужели сделает невинную девушку своей любовницей? Глядя на стройную, изящную ножку в шелковом чулке, он всерьез опасался, что да, сделает.