Литвинов затравленно огляделся и только теперь заметил, что совещание продолжается. На него уже никто не обращал внимания. Вот начальник Морских сил РККА Орлов пожелал прояснить, как в будущем должно реагировать командование Эскадры Особого Назначения, если с линкоров будут снова изыматься снаряды главного калибра? И не означает ли это, что боекомплект следует увеличить? Вот Микоян уточнил, не испытывает ли АГОН проблем со снабжением советскими боеприпасами, и как республиканцы решают вопрос с развертыванием производства таких боеприпасов? О Литвинове все забыли. Максим Максимович незаметно вздохнул. Забыли? Вот и замечательно. Вот и не вспоминайте...

В этот момент Лаврентий Павлович оторвался от блокнота, в котором что-то записывал и снова посмотрел на наркома Индел. Его взгляд красноречиво свидетельствовал: не забыли, товарищ Литвинов, ничего не забыли...

11.15, 3 июля 1937 г., Вальядолид

Генерал Франко прошелся по своему новому кабинету и недовольно поморщился. Здесь все его раздражало. Огромный стол не подходил к его более чем скромному росту, а высокий сводчатый потолок превращал каудильо просто в карлика. Большая карта Испании еще не висела на стене, а была прислонена к ней, и Франко приходилось наклоняться, чтобы разглядеть изменения линии фронта, уже нанесенные услужливыми адъютантами. Кабинет в Бургосе был намного удобнее...

Он стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Кровь Христова! Большевики наступают с такой скоростью, что переезд из Бургоса в запасную ставку Вальядолид правильнее было бы назвать бегством! А ведь древняя столица Кастилии казалась таким надежным местом...

Каудильо задумался. Ведь еще недавно он посмеивался над линией укреплений Бильбао, в насмешку именуя ее "маленьким Мажино", а теперь? Бургос совершенно не защищен от наземных атак, да и с воздуха его прикрывают лишь две батареи из состава Легиона "Кондор". Может, немцы прикрыли бы его и лучше, но у них в F/88 больше ничего нет! Только что генерал Шперле предложил защитить Бургос новейшими противотанковыми орудиями три и семь десятых сантиметра, но Франко почему-то чувствовал, что это ничего не даст. У большевиков слишком много авиации, и она прочно захватила господство в воздухе, их танки много лучше немецких и итальянских машин, а солдаты... Их солдаты обучены так, что никакие испанские, марокканские и уж тем более итальянские части не идут ни в какое сравнение с этими чертями в защитной форме. Три моста защищали не более чем по одному батальону советских, а штурмовали их три усиленных полка! Дивизия! И что же? Один полк красных перемолол и раздавил эту дивизию, приданные танкетки, полковую и дивизионную артиллерию, раздавил - и пошел дальше, словно бы даже и не заметив сопротивления испанцев.

Скрипнула дверь, и в кабинет опасливо заглянул адъютант:

- Мой генерал, там, - осторожный жест в сторону приемной, - ждут полковник Унгрия и генерал Бастико.

- Проси! - рыкнул Франко.

- Обоих? - растерялся адъютант.

- Нет! Первым - итальянца!..

... Этторе Бастико занял у Франко целый час. Он клялся, божился, ругался, грозился, даже чуть не разрыдался, обещая остановить своими чернорубашечниками наступление большевиков. Правда, он все же выпросил у каудильо кавалерийскую марокканскую дивизию, которую собирался использовать в качестве подвижного резерва, а также вынудил Франко немедленно приказать Хуго Шперле выделить две истребительных эскадрильи и эскадрилью разведчиков для обеспечения действий итальянского добровольческого корпуса. Впрочем, тут итальянец был прав. Каудильо и сам понимал, что без прикрытия с воздуха чернорубашечники обречены.

После ухода Бастико Франко несколько успокоился. План генерала выглядел убедительно. В конце концов у большевиков не так много сил...

22.07, 03 июля 1937, семь километров южнее Бургоса

Штурман ТБ-3 выглянул из кабины и хлопнул Домбровского по плечу. Алексей повернул голову: штурман показал пальцем вниз, а потом потряс растопыренной кистью. До точки выброса осталось пять минут.

Старший лейтенант ткнул в бок своего соседа и, наклонившись к самому его уху, проорал:

- Пять минут! На крыло!

Тот кивнул, и команда покатилась дальше по цепочке парашютистов. Последний, услышав приказ, встал, открыл дверь и вышел в темноту, на скользкий гофр крыла. За ним потянулись остальные. Домбровский выбрался последним и лег на крыло, прижимая к груди ППД в холщевом чехле. В лицо бил упругий холодный ветер высоты, выдавливая из глаз слезы. Алексей опустил на лицо очки, посмотрел на часы. Осталось две минуты...

Время! Десантники один за другим соскользнули с крыла в черную пустоту. Короткий миг ужаса и восторга свободного полета, рывок и человек повисает в стропах, качаясь над бездонной тьмой ночи. Старший лейтенант посмотрел по сторонам. Все нормально. Смутно различимые купола висят в небе. Вторая рота выбросилась дружно и своевременно. Наверное...

Приземлившись, Алексей тут же начал оглядываться, выискивая своих. Вот они, гаврики, торопятся. А это еще что?..

- Товарищ старший лейтенант! Боец Кадилов ногу при приземлении повредил...

"Только вот этого нам и не хватало. Вдруг перелом..." - вздрогнул Домбровский, а вслух скомандовал, - Ботинок снимите! Покажи, Кадилов, что у тебя там?

"Крокодилов", морщась, сидел на земле и стягивал со стремительно опухающей ноги ботинок. К счастью это оказался всего лишь вывих. Бойцу зажали рот, резко дернули ступню, поставив ее на место, и туго перебинтовали.

- В тылу пойдешь, - сообщил Алексей, критически оглядывая плоды своих трудов. - И учти, красноармеец Кадилов: рота тебя ждать не может.

- Товарищ старший лейтенант, я не подведу!

В этом Домбровский и не сомневался: несмотря на свое ехидство, в бою возле моста "Крокодилов" показал себя с самой лучшей стороны, лично уничтожив не менее пятнадцати франкистов. Но Алексей, напустив на себя грозный вид, проворчал для порядка "Смотри у меня!", и тут же приказал роте строиться...

Минут через десять десантники уже по-волчьи бесшумно заскользили в темноте. Начиналась третья фаза операции, которой маршал Тухачевский дал кодовое обозначение "Гроза".

Через два часа вторая рота уже вышла на первую намеченную цель. За время марша им пришлось несколько раз падать и замирать, пропуская военные колонны, но в последний раз Домбровский не выдержал. Заметив приближающиеся огоньки автомобильных фар, он приказал роте немедленно рассредоточиться вдоль дороги и приготовиться. Через четверть часа коротенькая колонна из двенадцати грузовиков втянулась в засаду...

...Капрал Ибанец, тихо насвистывая, вел тяжелый грузовик по ночной дороге. Рядом с ним мотался из стороны в сторону обер-лейтенант Притвиц. Летчик дремал после бурно проведенного дня в Бургосе, распространяя вокруг себя запах дорогого табака и алкоголя. Легионеры из "Кондора" были частыми гостями в Бургосе, иногда оставаясь там сутками. Капрал подобрал оберлейтенанта, когда тот стоял около машины и, тупо хихикая, пытался всунуть в замочную скважину двери авторучку вместо ключа. Собственно говоря, Ибанец и не взял бы этого пьяницу-немца, но командир колонны, лейтенант Эджиторо, приказал подобрать летчика, пока он не разбился на ночной дороге. Выяснив из документов и невнятного мычания летающего пьянчужки, что аэродром, на который переведен штаффель обер-лейтенанта, располагался совсем рядом с тем складом итальянцев, куда следовала испанская колонна, лейтенант указал капралу на немца и коротко бросил: "Заберешь!" И вот теперь они ехали вместе...