Кадет поймал пояс, подумал, не выхватить ли кинжал и не полоснуть ли обнаглевшего стражника по роже, но передумал. В принципе Крисс был лучшим из всех известных ему габеларов, да и пожалуй единственным, кого он мог назвать хорошо знакомым и даже близким ему в этом мире человеком. К тому же Крисс имел полное право кидаться в него вещами и раздавать приказы.

Гор молча поднялся, нацепил оружие, накинул плащ и кивнул.

– Готов, – сообщил он.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Крисс.

Они вышли наружу и двинулись к конюшне.

Школа наложниц, а в просторечии «Садок», оказалась огромным трехэтажным зданием, отделенным от остальных строений поместья высокой оградой. В отличие от плетней и заборчиков, окружавших прочие учреждения, ограда женской школы не казалась декоративной. Это была настоящая фортификация, высотой почти шесть метров и толщиной кирпичной кладки чуть ли не метр. Однако предназначалась эта ограда, как объяснил Крисс, вовсе не для того, чтобы девчонки не сбежали, а как раз напротив – чтобы к ним никто не лез снаружи.

Крисс так же разъяснил, что вокруг поместья разбросано много небольших домиков с приусадебными участками. В этих домиках живут сервы, которым лорд Брегорт разрешил сочетаться браком и рожать детишек к вящему удовольствию старого шательена. Однако все семейные рабы составляют ничтожную долю обитателей Лавзеи и тотальное большинство – это неженатые мужчины, которые жен никогда и не будут иметь в силу особенностей своей работы.

В частности, призовым бойцам и охране поместья супруги не полагались в принципе. Поэтому единственным способом общения с противоположным полом, доступным большинству сервов-мужчин, являлись услуги, предоставляемые выпускницами Садка.

Теоретически Садок был коммерческим предприятием, выращивавшим наложниц на продажу, однако в условиях большой конкуренции рабыни обычно продавались плохо, и львиная часть окончивших школу выпускниц оставались в ее стенах для обслуживания сервов поместья. Ведь Брегорт был не зверь и заботился о своей собственности мужского пола.

Каждой категории сервов, кроме низших рабов из обслуживающего персонала, подсобных рабочих и молодой прислуги, выделялось определенное время для посещения Школы наложниц и соответственно, определенная группа девушек.

Лавзейская элита, в частности вилик и его помощники, могли позволить себе приглашать наложниц на дом, в коттеджную часть поместья, и обслуживаться, так сказать, «на месте проживания».

Остальные сервы приходили в школу сами.

Для габеларов и консидориев как для более высокой категории клиентов были предоставлены выходные дни – суббота и воскресенье и, разумеется, лучшие женщины Садка.

Насколько понимал Гордиан, мнения самих выпускниц для распределения в группы по категории клиентов и времени пользования никто не спрашивал. Однако существовала в школе и совершенно отдельная категория рабынь (так называемые «резервные выпускницы»), отбиравшаяся Сабином исключительно на случай приезда Брегорта. Ими никто регулярно не пользовался, и они оберегались исключительно для лорда и его гостей, ожидая внимания шательена. В конце концов, когда Брегорту они надоедали, он отдавал их в распоряжение своих сервов. Среди габеларов и консидориев почему-то особым шиком считалось спать именно с такими рабынями, бывшими наложницами их общего господина. Конкретно в такую группу бывших «резервных выпускниц» и привел его сейчас Крисс.

– Смотри, – сказал габелар, показывая на длинный ряд диванов, расположившихся в обширном холле перед фонтаном, – это жемчужины Садка. Красавицы из красавиц. Только для чемпионов и лучших из консидориев. Ты не представляешь, как тебе повезло сегодня, братишка. Давай – гляди, выбирай. Только глаза, смотри, не сломай.

И действительно, глаза Гордиана, давно отвыкшего от лицезрения полуобнаженных женских тел, с непривычки разбегались. На каждом диване в вызывающих соблазнительных позах возлежали великолепные экземпляры рода человеческого. Однако эталон местной красоты, по-видимому, отличался от принятого в мирах Корпорации.

Местные Афродиты были явно ниже росточком, обладали шикарным бюстом и более округлыми, крупными формами, чем ценились в привычном Гордиану мире. Но все они блистали чудесной кожей и были великолепно ухожены.

Блондинки и брюнетки, шатенки и рыженькие, все молодые и прелестные. Великолепная выставка, подумал Гор. Немного варварская и унизительная для женщин, но любого мужика даже из Корпорации сведет с ума, это точно.

При этом из одежды на девушках оставались только легкие полупрозрачные туники, не скрывающие, а скорее подчеркивающие их прелести, а также тонкие золотые украшения, буквально унизывающие тела. Золотые браслеты сверкали на запястьях, предплечьях, щиколотках. В ушках висели массивные серьги, а на челе – изящные диадемы. Все украшения и туники отличались разнообразием, хотя и походили друг на друга по стилю.

Крисс посмотрел на него выжидающе, но Гор застыл в нерешительности. Все-таки его никто не предупреждал, что придется выбирать вот так быстро и столь откровенно, и он немного растерялся. Как ни крути, а общаться с женщинами в этом мире ему еще не доводилось.

Нерешительность Гора внезапно прервали сами дамы. Одна из полуобнаженных нимф с роскошной гривой платиновых волос поднялась со своего ложа и, игриво покачивая бедрами, подошла к ним.

– Кого это ты привел к нам, Крисс? – лучезарно улыбаясь, спросила она. – Обычно сюда приходят медведеподобные головорезы. А этот, – она погладила Гора по щеке, – совсем молоденький. Ты не ошибся, старшина?

– Ни в коем разе, моя прелесть, – ничуть не смущаясь промурлыкал Крисс. – Это наш новенький.

Тут он наклонился к ее ушку.

– Тот самый новенький. Семь дней назад он завалил одним ударом великого Бранда Овальда. Вы в курсе, я надеюсь? – С этими словами он опять смачно хлопнул Гордиана по спине. – Так что представляю вам, сударыня, нового чемпиона Лавзеи в легком весе!

Девушка пораженно покачала головой, продолжая улыбаться, но теперь уже с выражением восхищения в глазах.

– И как же зовут нашего чемпиона? – просто спросила она.

– По реестру Гор, – отвечал ей габелар, – но в шато его зовут Ужасом, а Трэйт называет Ракиром, что значит «жало». Это потому что он дерется шпилькой и «жалит» бойцов, а не рубится с ними, как положено, мечом. Верно, братишка?

Не сводя глаз с девушки, Гордиан кивнул. Непонятный ему самому восторг и всепоглощающее восхищение, лучившееся в его взгляде, по-видимому, было трудно скрыть, и девушка снова улыбнулась, но теперь уже с какой-то грустной гордостью.

Крисс тем временем продолжал:

– И как он тебе нравится, Лис? Хорош, а? Настоящий боец!

Блондинка покачала головой и теперь уже в свою очередь осмотрела Гордиана с головы до ног. Снова смущенный под ее взором, юноша склонил голову. Он знал, что не производит впечатления с первого взгляда.