Бэйн выпрямился, спустил шорты для серфинга ровно настолько, чтобы вынуть член, и сильно сжал его. Что-то блеснуло, и я чуть не свалилась с ящика. У него был пирсинг. Принц Альберт на кончике сверкал, как королевский бриллиант. Он начал накачивать себя наказывающе, и я заметила, как его член везде был толстым и большим. И красивым. Господи, он был прекрасен. Я хотела, чтобы он был у меня во рту, и меня даже не волновало, что я никогда не соглашалась сделать это с Эмери. Меня вообще ничего не волновало, кроме Бэйна.

– Давай начнем все сначала. Достань пальцы и очень сильно вдави один. Чертовски. Медленно. Сейчас. – Его голос изменился с раздраженного на повелительный и жестокий. Я сделала, как мне было сказано, засунув один палец в себя и потирая клитор большим пальцем взад и вперед.

– Никто ничего не говорил о твоем клиторе. Трахни себя ради меня, но не настолько, чтобы кончить. Потому что именно так я себя чувствую, Джесси, когда ты пытаешь меня.

– Мне не нравится мучить тебя. – Наши глаза встретились, и то, что произошло между ними, было чистой магией, словно фейерверк, взрывающийся сразу в разных цветах. Я собиралась вернуться к наблюдению за тем, как его прекрасный член доится в его железном кулаке всего за секунду, но мне нужно было это сообщение, чтобы попасть в цель. – Я приглашаю тебя делать с моим телом все, что ты захочешь.

– Черт. – Он надавил сильнее, зажмурив глаза. – Насколько ты мокрая?

– Насквозь промокла.

– Покажи мне.

Он открыл глаза, и я медленно вытащила палец. Он был покрыт моим жаром.

– Пососи его.

– Ты пососи его.

– Если я подойду, я откушу его. Просто ... – он резко втянул воздух, почти умоляя, – хоть раз в жизни сделай то, о чем тебя просят, Джесси.

Я так и сделала, но только потому, что мне было приятно видеть его таким, свисающим со скалы самообладания, готовым рухнуть и сгореть вместе со мной.

– О, Снежинка. Что, черт возьми, мне с тобой делать?

– Трахнуть меня было бы хорошим началом, – я ухмыльнулась, и он издал мучительный смех. У меня по спине пробежали мурашки при звуке его грубого голоса. Этот человек может разрезать вас на кусочки одними своими словами. Мне так сильно хотелось знать, что он может делать со своими руками, руками и зубами. Всем своим великолепным телом.

– Три пальца, – приказал он. Я подчинилась, погрузив в себя три пальца, растягивание было болезненным и восхитительным одновременно. Он накачал себя сильнее, одной рукой упираясь в стол – кофейные капсулы на нем танцевали в такт его толчкам, – а выпуклый бицепс другой руки напрягался с каждым движением.

Я прикусила нижнюю губу и засунула в себя четыре пальца, глубоко до костяшек, дразня его до чертиков.

– Джесси. – Я видела его решимость не прикасаться ко мне, когда она распадалась, струна за струной, разрываясь между нами на полу.

– Я такая мокрая. – Я выгнула спину, пока не стало больно, пальцы все еще были внутри меня, основание моей ладони сжималось в моей плоти.

Он бросился ко мне, все еще яростно поглаживая себя. Мне нравилось видеть его таким уязвимым от потребности. И именно тогда, когда он впервые показал мне свою слабость, я поняла, что уже наполовину влюблена в него. В нас. Что единственное, что мне было нужно, чтобы столкнуть меня с края и в объятия полной одержимости, это чтобы он просто... прикоснулся ко мне. Почувствовал меня. Заявил на меня права.

Бэйн устроился между моих ног, поглаживая свой член в нескольких дюймах от моей руки, прижимаясь липким лбом к моему влажному. Его прекрасные светлые волосы смешались с моими густыми локонами цвета воронова крыла, и кончики наших носов соприкоснулись, но мы не поцеловались. Мы бы не стали целоваться. Не потому, что я не могла довести его до этого, а потому, что я решила не ломать его до конца.

И иметь такой выбор? Это было приятно.

– Я чувствую запах твоей киски в твоем дыхании. – Он облизнул губы, его горячий язык почти коснулся моего рта.

– Да? – прохрипела я.

– Да. – Он уставился на мой рот, его глаза были большими, а ресницы густыми. – Оно не пахнет зелеными яблоками или дождем. Оно пахнет как нуждающаяся киска, моя любимая категория еды во всем мире. И я не могу заполучить тебя.

То, как он это сказал, вызвало у меня желание рассмеяться. Как будто он дал обещание. Как будто мне это было запрещено. Может быть, для него я и была такой. Я не могла винить его за это. Люди говорили, что я была повреждена. Хрупкая. Сложная. Они не ошиблись.

– Но ты хочешь этого. – Я скользнула кончиком носа вниз по его носу, и он прерывисто вздохнул. Наши костяшки соприкасались каждый раз, когда я засовывала пальцы в себя, а он поглаживал свой член, проводя рукой по кончику. Моя рука на мгновение коснулась бархатистой длины, и мои глаза закатились в глазницах. Один раз наши пальцы задержались вместе на секунду дольше, посылая электрические разряды в затылок.

– Я нуждаюсь в этом, – сказал он.

– Тогда что ты теряешь?

– Слишком много, черт возьми. Кончи для меня, Снежинка.

Мы толкались, тяжело дыша, дышали друг другу в рот, не пересекая невидимую черту. Комната вокруг нас была заставлена картонными коробками, напитками и промышленными холодильниками, и все же в этот момент на душе у меня было легко. Дрожь пробежала по моей спине до кончиков пальцев ног, когда мой оргазм поразил меня во второй раз за неделю. Я чувствовала, как это пронизывает меня до костей, пронизывает насквозь, напоминая, что такое секс.

Удовольствие. Сила. Контроль.

– Черт, я тоже кончаю, – выдохнул он. Мы были так близки. Физически и в остальном. Я прижалась к нему, в то же время его член начал дергаться в его руке, и он нашел свое освобождение. Он задрал мою рубашку и кончил на весь мой шрам, струйки белой спермы украшали слово, которое я хотела бы забыть.

И все же я не чувствовала себя грязной.

Наши глаза встретились, его сперма между нами, мои пальцы были влажными от моего возбуждения. Он взял мою руку, поднес ее к своим горячим губам и поцеловал костяшки пальцев, не отрывая взгляда. То, как он держал меня – сжал мой кулак в своем, почти грубо – показало мне, что он чувствовал. Он больше не был расчетливым, добродушным Бэйном. Он был тем дикарем, о котором я слышала. Человеком, которого я должна была бояться.

– Королева – самая могущественная фигура, – прошипел он. – Не позволяй пешкам сбить тебя с ног.

Я хотела спросить его, был ли он моим королем.

Потому что я очень хорошо умела играть в шахматы.

Но ответ был мне предельно ясен.

Роман «Бэйн» Проценко был моим рыцарем. Фигурой в шахматной игре, которую нужно было передвинуть раньше, чем пешек, слонов и королев.

Кусочком, который мог бы спасти меня, если бы он просто подошел ко мне на том пляже в тот день, когда увидел меня с Эмери.