— Халида нет на станции,— сказал я.— Понятия не имею, что ему ударило в голову, но он вылез через малый шлюз в открытый космос.

— Какой-то новый трюк! — проворчал Морияма.

— Интересно, куда это он собрался? — задумчиво сказал Джайкер.— Хотел вернуться на мостик? Но это невозможно — мостик с другой стороны солнечных панелей. Забраться в капсулу? Тоже невозможно — она пристыкована к главному шлюзу.

— Может быть, он совершил самоубийство? — предположил Ким.

— Тогда он не стал бы одевать скафандр,— резонно возразил Морияма.

— Но какая-то цель у него должна быть! — всплеснул руками Джайкер.— Вряд ли он решил отправиться на увеселительную прогулку после того, что здесь произошло! Запас воздуха в скафандре ограничен, а Халид не может рассчитывать на то, что мы откроем дверь, когда он постучится. Я не понимаю его логики, и, честно говоря, это меня пугает.

— Может быть, Халид забрался на башню? — с видимой неохотой сказал Танака.

— На башню?

— На самый верх, к передатчику энергии.

— Что ему там могло понадобиться?

— Может быть, он хотел попробовать ручное управление?

— Ручное управление? — переспросил я, чувствуя, как на лбу снова выступает холодный пот.— Что еще за ручное управление?

— Ручное управление передатчиком.

Этот проклятый Танака, скользкий, как угорь! Не может толком ответить ни на один вопрос — только и умеет, что крутить хвостом!

— Вы хотите сказать, что, забравшись на башню, он сможет управлять передатчиком энергии вручную? — переспросил я.

Если и теперь я не получу внятного ответа, то просто вырву его проклятый раздвоенный язык! Танака это понял и поспешно закивал:

— Да, совершенно верно. Там, на башне, есть маленький пульт и простейшая система управления. Не сложнее, чем пульт для видеоигр.

— И Халид знает об этом?!

— Да. Мне очень жаль, но да. Он спрашивал меня, и я не мог...

Я снова взглянул на часы. Все начинается сначала. Через двадцать пять минут Мекка появится на горизонте, и Халид начнет свое шоу...

— Как мы можем ему помешать? — быстро спросил я.

Танака опустил голову.

— Боюсь, что никак,— тихо сказал он.

— Но почему? С какой стати? Вся энергия, которую вырабатывают панели, проходит через наши трансформаторы и регулируется с нашего пульта управления. Мы просто перекроем энергетический поток, и Халид может сидеть на башне, пока у него не кончится кислород.

— К сожалению, вы не правы,— Танака покачал головой.— Мы не можем пропустить через трансформаторы станции гигават энергии — электросмог выведет из строя все наши приборы. Через станцию идет лишь небольшая часть энергии.

— А все остальное?

— Через контуры, расположенные на башне.

Я не хотел в это верить. В конце концов так не честно! Это просто ночной кошмар, и сейчас я проснусь.

— А с этими контурами что-то можно сделать?

— Сделать?

— Сломать!

Я вспомнил о мече Кима. Ответь «да»! Пожалуйста, ответь «да»!

— Только если на них не подается напряжение. Но если пульт ручного управления активирован, напряжение на контурах убьет всякого, кто попытается их сломать.

Ненавижу. Ненавижу энергетику, ненавижу физику, ненавижу космонавтику.

— А мы можем вмешаться в работу пульта ручного управления?

— Нет. Когда мы проектировали управление, v никто не мог предположить, что возникнет такая надобность.

— Другими словами, Халид может уничтожить Мекку, а мы не можем его остановить? — вмешался в разговор Морияма.

— Совершенно верно, командир,— ответил Танака со вздохом.

Тишина. Я посмотрел на Танаку, на Морияму. Никакой надежды. Рана горела огнем, но эта боль была ерундой по сравнению с болью, которая терзала мою душу. Я был так близок к победе. Несколько блаженных минут я даже верил, что победил. И все же... Никакой надежды. Все бесполезно.

— Неправда,— я покачал головой.— Есть еще одна возможность.

И я достал из шкафа еще один скафандр.

— Ёсико! — я повернулся к девушке.— Найдите для меня обезболивающее. Самое сильное из всех, какие есть на борту.

— Рука так сильно болит, Леонард-сан? — переспросила она.

— Не слишком сильно. Но мне нужно, чтобы она не болела совсем.

Я начал натягивать скафандр.

— Леонард-сан, вы можете потерять руку, если...

— Принеси лекарство, оппа! — сказал я громко. И это сработало. Свободолюбивая интеллектуалка Ёсико в глубине души так и осталась дайме — верной подругой самурая, для которой каждое слово мужчины — закон. С памятью сотен поколений не поспоришь. Ёсико молча открыла аптечку, выбрала ампулу, достала шприц, набрала лекарство и сделала инъекцию. Боль тут же отступила. Отлично.

— Дайте мне, пожалуйста, револьвер, командир,— попросил я Морияму, застегивая перчатки.

Он покачал головой.

— Это бессмысленно, Леонард. Уже слишком поздно. Осталось всего двадцать минут.

— Этого достаточно.

— Халид пристрелит вас.

— Это я пристрелю его. Дайте оружие, kudasai!

Морияма неохотно отдал револьвер, и я закрепил рукоять на своем правом бедре с помощью длинных полос лейкопластыря.

— Леонард, подумайте еще раз,— попросил командир. — Вы ранены, вы истощены. Вы можете умереть. — Яготов умереть.

С этими словами я закрепил на вороте скафандра шлем и открыл внутренний люк шлюза.

До этого момента я нечасто выходил в открытый космос, а если и выходил — то лишь на «светлой стороне» станции. Так что, когда я выбрался из запасного шлюза, моим глазам открылся невероятный, невиданный прежде пейзаж. Внизу, подо мной (мозг сразу же принялся устанавливать свои координаты), расстилалось бесконечное серое поле солнечных панелей — словно гигантская Стена Плача всей вселенной. Над моей головой висел земной шар. Сейчас он тонул во тьме, лишь тонкая, как волос, серебристая полукруглая линия очерчивала его краешек. Это был терминатор — граница между светом и тенью, между ночью и рассветом. Я видел над собой огромный массив темной воды — Индийский океан. Оставались считанные минуты до Аравийского полуострова, до последней битвы за Священный город. Не мешкая больше, я захлопнул за собой наружный люк шлюза и повернулся к башне. Сто пятьдесят метров — это всего лишь число, причем, по космическим меркам не слишком большое. Но лишь сейчас, стоя у основания башни, я понял, насколько она высока. Словно колокольня первого космического собора или дочка-акселератка Эйфелевой башни — филигранная конструкция из железных балок, теряющаяся в поднебесье. Я снова посмотрел на часы. У меня оставалось в запасе двадцать минут.