Иррадиация боли

Иногда только радуешься, что пациент достался не тебе.

Я приехал к мужчине с «болями в груди»; скорая помощь явилась примерно в это же время, поэтому я стоял за спиной у пациента, пока они собирали анамнез.

— Где у вас болит? — спросил фельдшер.

— Здесь, — ответил мужчина, указывая на верхнюю часть груди.

— А какой характер боли?

— Жжет.

— Еще куда-то отдает?

— Ну, в соседнем доме не слышно…

…Я с большим трудом сумел удержаться от смеха, ограничившись сдавленным хихиканьем.

Для тех, кто не в курсе: боль в груди, вызванная проблемами с сердцем, часто отдает в челюсть или руку.

Благослови его Бог, я люблю эту работу!

Я только что переговорил с экипажем скорой — боль оказалась сердечного происхождения.

Ценности

Меня вызвали к 39-летнему мужчине, возможно, мертвому. Войдя в дом, я увидел плачущих родственников; мой пациент сидел в кухне на стуле. Он выглядел мертвым, дыхание отсутствовало.

Я пощупал пульс, не нашел, поэтому подключил сердечный монитор, который не показал никакой активности.

Я сказал родным, что ничего не могу сделать, скоро приедет скорая помощь и со всем разберется.

Экипаж прибыл через 10 минут, и никого из этих людей я не узнал: наверное, они были из другого сектора.

Внезапно один из них нащупал у пациента пульс!

Тот опять дышал; ему дали кислород и срочно погрузили в скорую. Единственное, о чем я мог думать, это сколько я продержал его без кислорода и какие неприятности меня теперь ожидают.

Кто-то из экипажа сказал мне подделать бумаги, написать, что я дал пациенту кислород. Но я знал, что это может повлечь за собой серьезные последствия.

Я переживал и за пациента, и за самого себя. За такую ошибку можно запросто лишиться работы…

…Потом мне в дверь позвонил почтальон, и я проснулся от кошмара, привидевшегося под утро.

Удивительно, как наша работа сказывается на психическом состоянии: я ведь немало повидал за годы в скорой помощи и в приемном отделении больницы, но все равно больше всего меня пугает возможность допустить ошибку. Я сталкивался с убийствами, увечьями, выкидышами. Смотрел в мертвые лица 3-месячных младенцев, 14-летних подростков и 20-летних юношей. Видел отрезанные конечности, безутешных родных и людей, которых рвало кровью, пока они не умирали. Но единственное, что преследует меня в кошмарах — это страх ошибки.

Может, мне надо больше сосредоточиваться на пациентах?

Грубый

Сегодня был один из тех дней, в которые приходится соблюдать осторожность, иначе расхождения между тем, чего люди от нас ждут, и тем, что мы делаем на самом деле, могут привести к неприятностям.

Я с трудом держусь на ногах от усталости, что усугубляется переходом с ночных смен на дневные, болью в горле и тем чувством, что душой я до сих пор в отпуске в Сиэтле и только собираюсь лететь домой в Лондон, чтобы воссоединиться со своим телом.

Это означает, что чувство юмора может подвести меня в любой момент.

Я обратил на это внимание вчера на последнем вызове к 60-летнему мужчине, упавшему в парке. Конечно, человек может упасть в парке по самым разным причинам, но хотя я открыт для любых вариантов, чаще всего оказывается, что причина так или иначе связана с алкоголем.

Так что я поехал туда и обнаружил на месте какого-то прохожего, хлопотавшего над пьяным. Честь ему и хвала: он заметил, что человеку плохо, и постарался помочь. Это гораздо лучше в сравнении с вызовами типа «тут какой-то парень валяется на улице, может, даже мертвый, а я спешу и не могу дождаться скорую», которые всегда означают, что пациент пьян.

Я оказал ему ту же помощь, что и обычно, но вел себя не так дружелюбно, как всегда. Я был вежлив, но что-то внутри меня мешало проявить сочувствие к очередному алкоголику.

Скорая приехала минуту спустя и занялась моим пациентом, но я уже понял, что тот прохожий остался не очень доволен моим отношением.

Это то самое расхождение, о котором я говорил: люди ожидают от нас сочувствия и заботы, считая свой случай экстренным, в то время как для нас это еще один алкоголик, не нуждающийся в неотложной медицинской помощи. Обычно мы скрываем свое равнодушие за деланым профессионализмом, но порой оно все равно просачивается наружу.

После таких вызовов особенно велик риск, что на тебя будут жаловаться: мол, работник скорой «не проявил должного сострадания».

Чувство неловкости, которое я испытываю (хотя для этого и нет причин), означает, что наша профессиональная маска порой может соскользнуть. По-настоящему больных людей это не касается, но, если мне опять попадется вызов подобного рода, надо будет очень, очень пристально следить за собой.

Никаких жалоб после того вызова не поступило; но я хочу напомнить всем, что мы, сотрудники скорой помощи, тоже люди и у нас тоже бывают тяжелые дни.

Все из-за погоды

В комментариях меня как-то спросили, правда ли, что полнолуние настолько влияет на людей, что в больницах каждый месяц на этот период нанимают дополнительный персонал. Существуют научные исследования, опровергающие данный факт, и я никогда не видел, чтобы персонал в больницах прибавлялся или убавлялся в зависимости от фазы Луны.

Однако это заставило меня задуматься о влиянии погоды на здоровье людей: по собственному опыту могу сказать, что оно определенно существует.

Когда я работал учителем, все мы боялись ветреных дней, потому что дети тогда становились более активными и непослушными. Один из моих читателей упомянул о том же самом, так что это не только местный феномен. Взрослых он тоже касается: нас гораздо чаще вызывают в ветреные дни, и (это исключительно мое личное наблюдение) в такие дни происходит гораздо больше нападений.

Если погода серая и дождливая, нас чаще вызывают люди, сидящие дома, точнее, упавшие у себя дома или в квартире. Порой складывается впечатление, что им просто хочется с кем-то поговорить, чтобы не чувствовать себя одинокими. В такие дни чаще случаются попытки самоубийств. Кроме того, хорошо известно, что количество суицидов растет в весенние месяцы. Поэтому в дождливую весеннюю погоду гораздо чаще сталкиваешься с передозировкой парацетамола.

Весенние и осенние дожди (а в Англии еще и летние) приводят к автокатастрофам: дождь смывает следы резины и грязь