– О чем это вы тут секретничаете, мужчины? – к ним подошла с кувшином ракии Антония. – Опять, наверное, о своих военных делах? Забудьте вы хоть в этот вечер про них, давайте лучше мы все вместе песни споем, а Михайло нам на скрипке подыграет?

– Сейчас, сейчас, тетушка, обязательно споем, – пообещал ей Живан. – Мы сейчас дядю убеждаем в наш егерский полк хорошего врача дать, но у него, похоже, действительно с этим большие трудности. Ладно, как-нибудь уж и без него обойдемся, глядишь, если вдруг какая баталия, так и сами раны друг у друга будем перетягивать.

– Михайло! – в голосе тети появились такие несвойственные ее женственному виду стальные нотки. – В этом полку служат два твоих племянника, да считай что три вместе с Алексеем, нет, четыре, – указала она на Курта. – И еще множество добрых знакомых из тех, кто уже не один раз спасал нас всех от смерти. И тебе совсем не хочется им помочь?!

– Антония, дорогая, ну ты же все не так поняла! – с досадой воскликнул Войнович. – Я ведь вовсе даже и не отказывал в помощи ребятам. Просто, ты сама пойми, так быстро ведь такие дела не делаются. Для этого нужно все бумаги выправить, через канцелярию генерал-губернатора их пропустить, да много еще чего здесь проделать нужно. В конце концов, тут и самого человека нужно убедить, чтобы он перешел на службу в армию. Не силком же мне его туда гнать? Так что все это дело не быстрое.

– А ты знаешь, что их полк через два месяца в дальний поход пойдет? – переспросила у мужа тетушка. – Если, не дай Бог, с моими мальчиками что-нибудь там случится. Я тебе, Михайло, этого!.. – тетушка, резко вскочив со скамьи, бросила полотенце и вышла из комнаты.

Все разговоры разом смолкли. Вслед за Антонией вышли следом и все остальные женщины.

– Но я же не сказал нет! – покрасневший Михайло вздохнул и с кряхтеньем поднялся со своего места. – Живан, Живан, шкодник ты эдакий, вот с самого детства ты всегда был такой! Пошли теперь со мной, будем вместе твою тетушку успокаивать!

Через два дня небольшой караван из трех санных повозок готовился к отъезду в сторону Елизаветграда и дальше на север в Козельский уезд. Люди торопились поскорее выехать, март уже начал припекать весенним солнцем, и кое-где в степи даже появились первые проплешины.

– Потап, это тебе документы на беспрепятственный проезд по всему тракту, – Алексей протянул ветерану лист плотной бумаги. – А вот еще два документа на списанных со строевой службы солдат, рядовых Ефремова Ивана и Пономарева Илью. Доставите их в наше поместье, пусть они пока обживаются, а потом их к делу приставите. Парни они молодые, глядишь, и семьи смогут создать, еще детишками да хозяйством у нас обрастут.

– Доставим, ваше высокоблагородие, – кивнул Елкин. – И обжиться им поможем, и научим всему. А чего нет-то? Чать и сами в свое время вот так же с Карпычем туда ехали. Теперь-то в поместье совсем хорошо, скучно уж им там точно не будет. Так, на гербовой бумаге печати имеются, начальственная роспись везде проставлена, – проверял документы бывший каптенармус. – Все честь по чести, как и положено. Порядок, он ведь прежде всего!

– Может, все же возьмешь денег, Потап Савельевич? – в очередной раз переспросил старого солдата Егоров. – А вдруг твоих проездных вам не хватит на дорогу? Путь-то ведь неблизкий, а вас, вон, целых пять душ вместе с увечными.

– Не-не-не, – покачал тот головой. – Меня, Алексей Петрович, средствами в избытке снабдили, а вам тут деньги и самому завсегда будут нужны. Так, ага, ваш большой пакет у меня под тулупом, – похлопал он по груди, – на месте. Как только приеду в Егорьевское, то самым первым делом к хозяйке Катарине Николаевне побегу, передам ей ваше послание, ну и на словах все обскажу. А уже потом мы с Карпычем да с Иваном Кузьмичом будем вместе ваши наставления читать.

– Ну, в добрый путь, трогайте, братцы! – кивнул Егоров и размашисто перекрестил забирающихся в повозки людей.

– Потапка, Карпыча там обними да про подарок мой, гляди, не забудь! – выкрикнул из толпы провожающих Лужин. – Летом, ежели Катарина Николаевна соберется сюда, пущай теперь он ее сопровождает, с тобой-то мы уже нонче свиделись!

– И вина, горилки попили, – крикнул кто-то в толпе. Народ рассмеялся, а Федька возмущенно зашикал.

Кони стронули повозки с места, и они под мерный топот копыт заскользили на север, туда, где осталась половина Лешкиного сердца.

– Ваше высокоблагородие, так что прикажете нам со всем тем имуществом, что из поместья привезли, теперяча делать? – спросил Егорова полковой каптенармус. – Его все, как Александр Павлович и сказал, мы в особый, сухой, пороховой сарай поместили, и, пока вы команду не дадите, нам его не велено разбирать.

– Ну а чего же тянуть, пошли вместе туда, Степан! – кивнул подполковник. – Главного нашего оружейника только вот с собою еще возьмем, младшего сержанта Шмидта. Вот пускай он сам и поясняет, что там и к чему.

– Это есть бочки с подсолнечный масло, – похлопал по десяти ведерным деревянным емкостям Курт. – Три штуки, очень тяжелый, по одной в каждый повозка сюда ехать! Вот тут несколько мешков муки из самый тонкий помол. Здесь в двух закрытых кулях из кожи, чтобы в них не попасть влага, насыпан картофельный крахмал. Вы, господин подполковник, и сами в письмах рассказывали, какой это хороший средство при ранении для остановки крови и для обездвиживания сломанный конечность. Можно было и побольше в повозка положить, но тогда общий вес большой получаться. Так, тут несколько малый бочка меда. Здесь спиртус с Григорьевской винокурня. А вот теперь самый главный груз, – и он осторожно вытащил на середину сарая большой деревянный ящик. Поддев пару досок, Курт его раскрыл, и внутри блеснули несколько черных ружейных стволов. – Берите в руки, ваше высокоблагородие, – с довольной улыбкой проговорил главный оружейник, – оцените сами, какой это есть красивый интересный вещь.

Алексей нагнулся и вытащил из ящика ружье. Длинный, буквально лоснящийся маслом ствол, а внутри него виднелись глубокие винтовальные нарезы. Тяжелое, темного цвета цевье и массивный приклад. А какой мягкий спуск курка! Алексей ощупывал и гладил винтовку. Для человека, привыкшего к постоянному обращению с оружием, было совершенно понятно: в руках у него сейчас находится образец прекрасного, просто идеального для этого времени оружия!

– Нравится? – спросил Алексея Курт. – Помните, господин подполковник, когда вы уезжать из поместий, я вам дать два удлиненный штуцер? Вот это есть их дети, они пережить недостатки родителей и стать