– Помню. Посмотри в среднем ящике письменного стола. Я положил его под бумаги.

– Ящики стола перевернуты вверх дном. Там ничего нет.

– У меня кто-то побывал ночью…

Наташа уронила на подоконник авиабилет, бросила на него флешку:

– Тут все, что тебе нужно. На флешке то, что ты перекачал мне из своего ноутбука неделю назад. Хочешь, используй это, – и тихо ушла.

Отлет в Париж становился теперь не только бессмысленным, но и опасным. Ей казалось, что руки ее в крови, и это видят все. Первый же попавшийся полицейский может арестовать ее и посадить в тюрьму, что равносильно смерти, а то и хуже. Этот журналист Примеров – жалкий, примитивный слабак, он не тот человек, на которого можно положиться в критическую минуту… Но что делать, кто может спасти ее?.. Она вытащила из сумочки мобильник и сделала звонок.

– Алло, – неожиданно отчужденным тоном отозвался Емельянов.

– У меня проблема… случилась беда… нам надо срочно увидеться!.. Ты слышишь меня?..

– Хорошо, я освобожусь через час. Ты знаешь, где меня ждать…

Владимир лежал, зарывшись носом в подушку и едва дышал. «Как, в сущности, хрупка человеческая жизнь, – промелькнуло в воспаленном сознании Наташи. – Душа в нем теплится едва-едва, стоит лишь надавить немного на затылок, и он задохнется во сне…»

Она встала, глядя на широкую спину Емельянова. Он казался ей животным, отвратительным сильным животным, от которого зависела ее судьба. Надо снять с него обувь, пиджак, пусть все выглядит так, будто он мирно прилег отдохнуть. Брезгливо стянув с ног покрытые пылью офицерские туфли сорок пятого размера, она отнесла их в дальний угол комнаты, туда же поставила стул и повесила на спинку пиджак. Во внутреннем кармане пиджака лежал пистолет. Наташа обыскала другие карманы и обнаружила то, чего никак не ожидала найти! Вместе с какими-то бумагами, которые она выложила на стул, выпал еще и конверт, глядя на который кровь прихлынула к голове. Это было то, из-за чего она прошла через муки ада, то, из-за чего, не желая того, убила Патрунову! Это был конверт с изображением танцовщицы, делающей реверанс, в котором хранился чек на предъявителя на три миллиона долларов! Чек, который показывал ей отец, ее чек! Как он оказался у Емельянова? Наташа взяла пистолет, подошла к спящему и приставила дуло к затылку.

– Не надо этого делать, Наташа!

Она вздрогнула и, не оглядываясь, нажала на курок, но пистолет дал осечку.

– Не надо этого делать! – повторил низким голосом Примеров. Он застыл в дверях спальни, взъерошенный, усталый, и серьезно смотрел на нее.

– Уйди с дороги! – Она медленно направила на него пистолет: – Уйди, если хочешь жить!..

– Этот пистолет не выстрелит, он неисправен. Так что можешь не стараться…

– Уйди!..

– Послушай меня, Наташа, не делай глупостей, мне нужно тебе сказать…

Наташа и не хотела слушать, что ей говорит какой-то журналистишка. Глаза ее затуманила пелена. Не видя и не слыша ничего, она нажала на курок.

– Наташа…

Оглушительный выстрел прервал речь Примерова…

Наташа вздрогнула, как от удара током, обмякла и рухнула на пол, забившись в конвульсиях. Пистолет выпал из ее руки…

– И что все это означает? – спокойным тоном обратился к Грише Петров.

– Это означает то, что вы вляпались в очень нехорошую историю и, чтобы выпутаться из нее живыми и, по возможности, здоровыми, должны слушать сюда.

– Ну, слушаем, что дальше?

– Я скажу, что дальше. Если мы будем задавать друг другу много вопросов, то дождемся того, что нас всех здесь прикончат. В подобной ситуации самым правильным и благоразумным будет убраться отсюда подальше. Где-то тут есть подземный ход, который ведет за территорию базы…

– Что-то подобное мы уже встречали на своем жизненном пути, вам так не кажется, коллеги-заключенные? – обводя взглядом товарищей, произнес Примеров и усмехнулся. – Но тебе-то это зачем?

– Значит, есть зачем, раз говорю.

– Ладно, убедил. А этого бройлера белобрысого для чего сюда приволок?

– Я думаю, надо забрать его с собой.

– А на кой он сдался? – вмешался Петров. – Давай оставим его в бункере…

– Да некрасиво как-то, человека в беде бросать.

– Что?.. Тогда тащить его будешь ты, раз так решил.

– Зачем же тащить, сейчас приведем его в чувство, сам, как миленький, пойдет. К тому же у меня к нему имеется пара вопросиков.

Гриша отпустил ногу блондина и, наклонившись, чувствительными шлепками по щекам привел его в сознание. Тот недовольно поморщился, покрутил носом и, глубоко вздохнув, очнулся.

– Тебя как зовут, братан? – низким, с хрипотцой, голосом спросил Миша.

– Сим-сим… – проскулил тот в ответ, испуганно таращась по сторонам.

– Сим-сим?.. Кликуха, что ли?

– Не совсем… я бы сказал, псевдоним.

– Хм. Я спрашиваю, зовут как?

– Макс…сим, Максимом зовут.

– А что пищишь, горло, что ли, болит?

– Нет, голос такой.

– А-а. Ну что, Сим-сим-Максим, жить хочешь?

– Кто ж не хочет?

– А раз хочешь, делай, что скажем, а не то убьем. У нас с такими, как ты, разговор короткий. Понял меня?

– Чего ж не понять?

– Сколько вас здесь, головорезов?

– В смысле старших?

– В смысле вообще.

– Старших… без меня – четверо. Но на сегодня назначен сбор по «форме три».

– Это что? Сходка, что ли?

– Ну, типа того. Отдаем товар покупателю. На базу вызывается ограниченный контингент для обеспечения порядка при осуществлении сделки.

– Какой контингент?

– Дополнительно к нам еще пятеро…

– А что за товар?

– А вот это уже не вашего ума дело…

– Чего?

– Извиняюсь, сорвалось. Просто, если я скажу, меня за это могут привлечь. Информация разглашению не подлежит, а я – человек долга и присягал на верность…

– Человек долга? Нет, вы слышали? Присягал на верность! Кому ты присягал, этому прохвосту Емельянову, что ли, блюсти порядки бандитского сообщества?

– Но-но, мужик, полегче на поворотах.

– Слушай, я сейчас лично сверну тебе безмозглую голову. Вот тогда ты уже точно никому ничего не скажешь. Потому что мертвые не говорят!

– Да я же не отказываюсь говорить! Товар, который мы должны отдать покупателю, м-м… Боеприпасы и оружие. Но у нас об этом не принято распространяться даже среди своих. Так что прошу не ссылаться на меня при случае. Я все равно буду все отрицать.