Самолет пошел на посадку, навстречу побежали, быстро вырастая в размерах, невзрачные домики. Выглядят мирно, хотя все укрепления, как понимаю, под землей, а наверху так, для пейзажа.

Колеса ударились о землю, нас тряхнуло, десантники с мест не сдвинулись, но я ощутил, как все напряглись, готовые к высадке, что нередко бывает экстренной.

Но самолет остановился без приключений, Поддубецкий сказал бодрым голосом:

– Всем покинуть машину, боевое построение!

Десантники посыпались, как горох, во все стороны, выставили перед собой оружие, готовые в любое мгновение открыть огонь.

Поддубецкий прислушался к тому, что говорят по внутренней связи, сказал с оптимизмом:

– На базе пока все в порядке!.. Отбой, всем в укрытие.

Самолет сразу же, как только мы высадились, развернулся, пробежал по низкорослой траве, что здесь служит взлетной полосой, и рискованно круто ушел в небо с такой скоростью, словно уже удирает от настигающих стингеров.

Я повернулся к Поддубецкому.

– Мы предпочли бы по горячему следу. Вон там у вас под маскировочной сетью джип?

Ингрид сделала большие глаза и начала всматриваться в то место очень пристально, а Поддубецкий нервно дернулся.

– Что, заметно?.. Как вы увидели?

– Ничего не увидел, – заверил я. – Просто пара автомобилей повышенной проходимости у вас должны быть наверху и с полным баком бензина. А самое удобное место там. Не среди скал же, куда не добраться на колесах!

Он вздохнул.

– Если это так очевидно, то придется как-то иначе…

– Не стоит, – сказал я. – Маскировка прекрасная. Так как насчет автомобиля?

Он пробормотал:

– Хорошо, хорошо, хоть сейчас… Вас отвезут. Кого-то с собой берете? Я бы рекомендовал двоих орлов, огонь и воду прошли.

Ингрид покачала головой, а я добавил:

– Поведем сами.

Он поинтересовался настороженно:

– Почему? Не доверяете нашим людям?

Ингрид сердито блымнула на меня злыми глазами, я ответил предельно вежливо:

– Если шофера отпустим, за ним проследят и узнают о расположении вашей конспиративной квартиры. Достаточно и того, что догадаются о ней, иначе откуда у нас машина?

Он вздохнул.

– Все-таки я хотел бы сделать для вас побольше, чем просто доставить в логово противника.

– Мы сообщим, – пообещал я, – когда помощь понадобится. У вас мобильник есть?

– Есть, – ответил он с недоверием, – что, просто вот так по мобильнику?

– Я секретным операциям не обучен, – признался я. – И учиться не стоит, я согласился помочь только за некие льготы моему институту. После этой операции вернусь к своим мышкам. Вам не кажется, что открыть дешевое и простое средство излечения рака важнее таких вот веселых стрельб?.. А мы в принципе близки к тому, чтобы удлинить активную жизнь человека до ста лет!

Он помедлил, тяжело вздохнул и сказал почти со злостью:

– В какое паршивое время живем!.. Знаем же, что нужно делать, но не делаем…

В комнату вбежал молодой офицер, в самолете его не было, быстрый и подтянутый, сказал бодрым голосом:

– Машина ждет! Люди отобраны.

Поддубецкий кивнул.

– Сейчас идем. Только что получены требования похитителей.

Мы с Ингрид превратились в слух, он покачал головой.

– Худший из вариантов. Деньги, как мы и ожидали, их не интересуют. Но те документы, которые у Стельмаха, должны быть переданы целыми и невредимыми.

– В печать? – спросила Ингрид.

– Нет, лично им. Похитителям.

– А им зачем?

Он сдвинул плечами.

– Кто знает? Может быть, думают продать на аукционе. Это даже не миллион, на миллиард потянет. Может быть, кто-то желает убедиться, насколько они важны… к примеру, чтобы обвинить Россию в предательстве интересов своих сателлитов по Советскому Союзу?.. Могут быть и другие причины…

– Какие? – спросила она снова.

Он снова сдвинул плечами.

– Не знаю. Я не теоретик, практик. Для меня сейчас задача в том, чтобы вырвать из их рук женщину живой и невредимой.

– Да, – сказал я, – да.

Он коротко взглянул на меня, что-то увидел такое, что счел нужным добавить:

– Дело не в самой женщине…

– Да, – повторил я, – понимаю. Их восемь миллиардов, а документы такие одни.

Поддубецкий молча взглянул на Ингрид, она кивнула мне, собранная и строгая.

– На выход!

Он вышел за нами, перед машиной уже выстроились в ряд пятеро спецназовцев в полном боевом. Даже на ногах защитные пластины, а оружием обвешаны так, что можно сразу на сцену любой оперетты, а то и оперы.

Ингрид сразу села за руль, Поддубецкий повернулся ко мне, как более разумному, все-таки мы, самцы, понимаем в войнах лучше.

– Разумно ли? – спросил он с сомнением. – Эскорт должен быть. Их можно ссадить раньше. Скрытно подберутся к месту переговоров, что очень важно, будут держать противника на прицеле.

– Не нужно, – ответил я.

Он обратился к Ингрид.

– Капитан, как старший по званию, я настаиваю. Вообще-то могу и отдать приказ…

Она повернулась на сиденье, глаза злые, отрезала сердитым голосом:

– Майор, я полностью с вами согласна!.. Однако руководство велело передать переговоры полностью в ведение именно доктора наук Лавронова. Мне такое не нравится, как и вам, однако мы на службе, где приказы нужно выполнять.

Он покачал головой.

– Переговоры одно, а охрана переговорного процесса – другое. Здесь моя территория.

– Майор, – сказала она, и снова я уловил в ее голосе одобрение его позиции, – вы правы, но приказ есть приказ. Хорошо еще, что ему не отдали руководство всей операцией!.. Но если хотите, сейчас свяжусь с полковником Мещерским.

Он поколебался, вздохнул, плечи чуть опустились.

– Не надо. Там наверху сами не знают, что делают. Действуйте, а я, как Пилат, умываю руки, раз уж таков приказ тех, кто считает себя в кабинетах умнее нас, исползавших здесь все тропинки и знающих все местные обычаи и закидоны боевиков.

Я наконец поднялся в машину, сиденье предельно жесткое, представляю, как по камням этот джип прыгает на большой скорости.

Ингрид тут же, не прощаясь, вырулила на дорожку и послала машину вперед, быстро бросая ее из стороны в сторону, едва успевая вписываться в крутые повороты.