— Что произошло в отеле в ночь убийства Авдюкова?

— Он, этот тип… он бывал в клубе раньше, я вам говорила — каждый раз с разными девками. То с одной, то с другой. Мы его даже «Виагра-бой» прозвали. Гоша его знал.

— Лосев был знаком с Авдюковым? — спросила Катя.

— Нет, просто знал его как завсегдатая клуба. Десятого мая Авдюков с новой пассией приехал. Разместился в двести втором, он вечно его для себя бронировал. И в этот же день Гоша попросил меня поменяться дежурством со сменщицей.

— Зачем ему это было нужно? — спросила Марьяна.

— Я сейчас все, все скажу… Он сказал мне — ты должна быть на этаже, но после полуночи из кастелянской не выходи.

— Значит, это Лосев подменил бутылку нарзана? — не выдержала Катя.

— Нет, что вы, Гошка никого не убивал! — страстно воскликнула Мизина. — И я тоже ничего такого не делала. Я не знала ничего про бутылки. Нарзан я поставила Авдюкову на столик рядом с кроватью в спальне, как он всегда просил. Мы вообще ничего не знали про бутылки…

— А про что вы знали?

— Гоша мне сказал — ему заплатили, чтобы он впустил ночью в корпус одного человека.

— Какого человека, зачем?

— Частного детектива, понимаете? Он должен был тайно сфотографировать клиента из двести второго с девкой в постели. Гоша мне так сказал и взял у меня запасной ключ, чтобы сделать дубликат.

— Он отключил камеру наблюдения?

— Я не знаю, наверное. Иначе как бы это вышло незаметно?

— Этот детектив должен был попасть в корпус через прачечную? — спросила Марьяна.

— Да, там легко пройти, мы все этим проходом пользуемся, — Мизина приложила руки к груди. — Я в ту ночь из кастелянской не выходила. Я не хотела впутываться в эту историю. Я чувствовала — история темная, но я не подозревала, что этот Авдюков умрет. Не об убийстве ведь речь шла, только о фотосъемке, о компромате!

— Это Лосев тебе так все преподнес?

— И Гоша не знал, что дело убийством кончится. Он был всем этим просто убит!

— Сколько ему заплатили? — спросила Катя.

— Я не знаю, я в его денежные дела не лезла, но… Думаю, хорошо заплатили, он сразу на машину свою диски новые поставил, литые, звал меня на юг отдыхать. Мечтал мотоцикл купить японский. Он ведь рокер бывший… Он сам-то из Твери, у него мать там… Вот, ювелирку мне подарил в знак любви, — Вероника сжала в горсти золотых рыбок. — Я думала — мы поженимся, у нас будет ребенок. Он хотел ребенка, мальчика. Говорил — деньги для нашей будущей семьи…

— А что вчера произошло? — спросила Катя.

— Я не знаю, какая муха его вдруг укусила. Мы работали, под конец смены он зашел ко мне. Он был какой-то взвинченный. Я не поняла, что стряслось. Потом, уже позже, он сказал, что его вызывают в милицию, к следователю. Вы его вызывали, да? — Мизина спросила Марьяну. — Он к вам утром сегодня собирался ехать. А вечером… Мы были здесь с ним. И вдруг он сказал, что ему надо куда-то ненадолго отъехать. Я просила его, умоляла. Я ему сказала — с тобой ведь расплатились уже, и так из-за этого такая беда случилась, человек умер. А он, Гошка… он сказал — за мотание нервов на допросах, за вызовы в милицию пусть платят отдельно. И уехал. Я как чувствовала — ночь не спала. Гроза, ливень, а его нет… Я все ждала…

— На мобильный-то ты ему звонила наверняка? — заметила Катя.

— Он мобильник менять собрался как нарочно. Старый мне отдал, там батарея сдохла — сказал, сестренке подари, пусть поменяет батарейку и пользуется. Он хотел продвинутую модель купить, не успел. Мне и позвонить было некуда. Я чуть с ума не сошла, — Мизина всхлипнула. — Он, Гоша, мне раньше что говорил-то — якобы этот тип, Авдюков, в губернаторы метит, вот его и хотят скомпрометировать, щелкнуть с девкой голой в койке. Для этого и детектив частный заявится… Я думала — это правда. Шантаж натуральный, поэтому и деньги заплатили. А его взяли и прикончили. Я как услышала эти его вопли из номера — чуть со страха не умерла. Вбежала — а он по ковру катается, багровый весь, в рвоте… Я успокоиться два дня после этого зрелища не могла. Гоша мне сказал — Верок, ты ничего не знаешь, так всем и говори. Твое дело сторона.

— Нет, не сторона твое дело, Вероника, — Марьяна покачала головой. — Соучастие налицо. И если ты говоришь нам правду, что действительно не знаешь человека, с которым договаривался Лосев…

— Я не знаю, честное слово — не знаю!

— Лосева устранили, могут и тебя устранить, — заметила Катя. — Если ты что-то скрываешь, не договариваешь, то… Берегись. Положение твое аховое.

— Я все, все рассказала. Что там в двести втором номере ночью происходило, я не знаю. Я сидела в кастелянской. Мне страшно было — неужели не понятно?

— Запомни, — строго сказала Марьяна, — тот, кто расправился с Лосевым, может попытаться и тебя прикончить.

— Но я же не…

— А если он решит, что Лосев тебе о нем рассказал, что ты все знаешь? Учти, вести себя тебе надо сейчас осторожно. Я тебя под стражу не беру. Не вздрагивай, пожалуйста, — Марьяна покачала головой. — Вот натворят дел, а потом от собственной тени шарахаются. Ты мне на свободе больше пользы принесешь, чем в камере. Вот мой телефон — если кто-то позвонит по поводу Лосева или Авдюкова, вообще, если что-то будет подозрительное, немедленно сообщи мне. Поняла? Ты замешана в деле о двух убийствах — так просто такие передряги не кончаются. Может быть, речь уже идет и о твоей голове.

— Где идет речь? — прошептала Мизина.

— Не знаю. Ты же не хочешь нам назвать имя этого «частного детектива».

— Я его не видела, клянусь!

— Ладно, верю, — Марьяна достала из папки пачку фотографий. — Кого-нибудь здесь узнаешь?

Она показала Мизиной фото оперативной съемки на похоронах. Катя увидела на одном фото Ореста Григорьевича Усольского, на другом Светлану Петровну крупным планом.

— В жизни их не встречала, — ответила Мизина. — С этой квартиры тебе лучше съехать — живи пока дома, у родителей. Так будет безопаснее. Обыск повальный я здесь сейчас проводить не буду, — Марьяна окинула взором комнату. — Кислоты уксусной — если она даже тут и была, уже нет.

— Не было никакой кислоты!

— Ладно, тут не было. Вещи Лосева где?

— Здесь, — Мизина кивнула на шкаф. — Там. Марьяна начала осматривать одежду — извлекла из кармана брюк электронную записную книжку:

— Это Лосева?

— Да, Гошина. — Горничная «Паруса» снова вспомнила о своей потере: — Убили… застрелили… сволочи… подонки!

— Одевайся, Вероника, тебе придется проехать с нами на опознание тела, — Марьяна протянул ей куртку. — Получается, что ты Лосеву — самый близкий родственник. Без пяти минут жена была… Эх, если бы сразу все нам рассказала про ту ночь, сейчас бы передачи своему ненаглядному носила.