– Кто-нибудь из экипажа сойдет на берег? – спросила Анемон, когда Стивен обнял ее за плечи.

Было начало мая, но здесь, на побережье, еще стояли холода, усиливавшиеся после захода солнца. Анемон в тонком платье из зеленого муслина зябко ежилась, прижимаясь к плечу Стивена.

– Нет, я не хочу привлекать лишнее внимание, – отрывисто сказал он. – Правда, в восемь часов я должен встретиться с Уильямом на пристани и дать ему указания к действию, если потребуется.

Анемон заметила, что Стивен тоже стал другим. Он выглядел мрачным, суровым, а в его голосе появились стальные нотки, которых она уже давно не слышала. Американец, видно, тоже чувствовал опасность и напрягся перед встречей с неизвестными вражескими силами. Его глаза лихорадочно блестели, но в нем совершенно не было страха, лишь какая-то мрачная, почти зловещая решимость. Анемон видела его плотно сжатый рот и острый взгляд, которым Стивен обводил ряд стоявших в гавани судов. Он волновался и ждал так же, как и она, но для него события этой ночи имели очень большое значение. Джонни Такер – его лучший друг, и боль Джонни – это его боль. А боль Стивена – ее боль. Анемон была так же решительно, как и он, настроена спасти Джонни Такера.

Стивен дожидался темноты. Наконец у них на глазах огненно-желтый солнечный шар закатился в сверкающее море. Вечернюю тишину нарушали плеск волн о деревянный настил пристани да крики матросов на соседних судах.

– Пора, – наконец сказал Стивен, и Анемон почувствовала, как чаще забилось ее сердце. – Впрочем, подожди минуточку, – добавил он, кинув на нее быстрый взгляд.

Стивен спустился по трапу и исчез в направлении своей каюты. Через пару минут он вернулся с шалью – той, что подарил девушке несколько недель назад, наутро после их первой ночи. Анемон подшучивала над ним, говоря, что эта шаль – еще один подарок любовнице и что скоро бедняжке почти ничего не останется. Стивен с холодным блеском в глазах сообщил ей, что собирался подарить эту шаль своей матери. А большинство ее платьев, добавил он, куплено для его сестер из Филадельфии: женщины его семьи хоть и патриотки, но обожают французские модные штучки, и он потворствует их слабости, возвращаясь из частых морских путешествий с подарками.

– К счастью для тебя, – сказал он, поигрывая ее белокурыми локонами, – иначе бы тебе пришлось разгуливать по кораблю, прикрываясь лишь одними роскошными волосами, как леди Годива.

Он набросил ей на плечи теплую кружевную шаль цвета слоновой кости, которая красиво дополнила бирюзовое муслиновое платье с длинными рукавами. Анемон ловко убрала волосы в пучок и закрепила их шпильками. Теперь ее изящное, милое личико обрамляли лишь отдельные вьющиеся пряди. Стивен вдруг усмехнулся, подумав, какой острый ум скрывается за этой ангельской внешностью. Да поможет Господь тому несчастному, кто недооценит эту удивительную девушку!

– Пойдем, милая, твои будущие жертвы ждут тебя! – весело сказал он и повел ее к сходням.

Они шли по деревянному настилу пристани, окутанные мягкими сумерками. Шутливое настроение быстро покинуло Стивена. И он, и Анемон как бы невзначай читали названия судов, мимо которых проходили, и при этом украдкой поглядывали на английского полицейского. Стивен спросил молодого матроса, где здесь ближайшая гостиница, и парень направил их в центр городка. Они шли молча. Стивен держал девушку под руку.

Анемон чувствовала странное родство с обитателями этого тихого городка. Как-никак они тоже были англичанами, и Сент-Джон мало чем отличался от пригородов Кента, знакомых ей с детства.

Население Нью-Брансуика составляли в основном роялисты, которые более тридцати лет назад бежали из восставших американских колоний, – граждане, пожелавшие сохранить верность английской короне. Многие покидали Америку, отказываясь вступать в повстанческую армию и стремясь оградить себя и свои семьи от гонений нового правящего режима. Они обосновывались в Нью-Брансуике, будучи до мозга костей преданными английской империи.

Но сейчас, размышляла Анемон, молча шагая рядом со Стивеном вдоль закрытых дверей магазинов по улице с трехрядным движением, эти люди были их врагами. Она не хотела причинить им вред и никогда не подняла бы на них руку, но она помогала Стивену, и если сегодня ночью они попадут в плен и будут разоблачены, ее обвинят в государственной измене и безжалостно с ней расправятся.

Мимо них прошли усталые рыбаки, неся на плечах сети и мешки с дневным уловом. Громыхая, проехала телега и свернула на боковую дорогу, темневшую под сенью высоких прямых сосен. Кучер оглянулся через плечо на рослого молодого человека в шикарном пальто и его стройную белокурую спутницу. Люди, попадавшиеся им на пути, спешили домой.

Впереди в домах одно за другим зажигались окна. Как и обещал матрос, на восточном конце главной улицы стояла гостиница – длинное белое здание, чистое и приветливое на вид, с широкой парадной лестницей. «Охотничий отель» – гласили белые буквы с ярко-красной вывески над огромными двойными дверями. Стивен подвел девушку к крыльцу как раз в тот момент, когда на угольно-черном небе зажглись первые звезды.

Он заказал ужин в отдельный номер. Хозяин отеля – круглый румяный мужчина с цепкими голубыми глазками, – только взглянув на высокого, импозантного незнакомца и его даму, понял, что эту пару устроит только самое лучшее. Он лично проводил их в уютную комнату, освещенную мягким светом камина. Здесь стояли два дивана из атласного дерева с малиновой обивкой, несколько кресел и скамеечка для ног, покрытая малиново-голубой вышивкой.

Шторы с голубыми и золотыми кистями из того же малинового шелка, что и обивка диванов, красиво обрамляли высокие окна с видом на городскую площадь. В нише стоял овальный стол, уже накрытый тонкой белой скатертью. Сам Тимоти Нидд налил им коньяк и пообещал, что ужин будет через несколько минут. Действительно, очень скоро в гостиную торжественно прошествовали он, его жена – такая же пухленькая, как и сам хозяин, – и девушка-служанка. Они несли подносы, полные восхитительных яств.

Анемон, которая после долгих недель морского плавания наконец-то оказалась на берегу, да еще в такой милой, уютной обстановке, наслаждалась вкусными блюдами, в изобилии расставленными перед ней. Особенно хороши были нежные розовые омары в собственном соку и паровые моллюски особого приготовления. Когда под конец ужина девушка-служанка принесла кофе и пирожки с черникой, Анемон чувствовала себя такой сытой, что готова была без страха идти на бой с целой вооруженной флотилией, о чем и сказала Стивену, как только служанка вышла из гостиной.

– Быть может, именно это тебя и ждет, – заметил он, поднимая чашку кофе.

– С чего мы начнем? – Анемон откусила кусочек пирожка. – Расспросим хозяина гостиницы?

– Да, начнем с него. Если нам не удастся получить от него необходимые сведения, ты поднимешься с миссис Нидд на второй этаж, расспросишь ее и горничную, которая будет прибираться у тебя в номере. А я посижу в баре, сведу знакомства с местными. В любом случае мы найдем человека, который сможет рассказать нам о «Бельведере».