— Если я не ошибаюсь, отец, — медленно проговорила Анжелика, — вы знали, что он мечтает об этих рудниках, и дали понять, что в придачу нужно взять дочь.

— Как странно ты все воспринимаешь, Анжелика! А я вот нахожу мысль дать тебе рудник в приданое великолепной. Всю жизнь и я, и твоя бедная матушка пеклись о том, чтобы хорошо пристроить дочерей. Не в традициях нашей семьи продавать свои земли. Даже в самые трудные времена нам удалось сохранить в неприкосновенности вотчину баронов де Сансе, хотя дю Плесси много раз зарился на наши плодородные земли, знаешь, те, где некогда были болота. Но выдать дочь замуж за человека не только знатного рода, но еще и богатого — на это я согласен. Род сохраняет свои земли. Они перейдут не в чужие руки, а к новой ветви рода, к новой семье.

Анжелика ехала чуть позади барона, и он не мог видеть выражение ее лица. А она в бессильной злобе кусала губы своими белыми зубками. Разве могла она объяснить отцу, в какое унизительное положение поставили ее, если он убежден, что так ловко устроил счастье своей дочери! Однако она все же попыталась бороться.

— Насколько мне помнится, вы отдали рудник Молину в аренду на десять лет. Значит, до конца арендного срока еще около четырех лет. Как же можно в таком случае давать его в приданое?

— Молин не только дал согласие на это, но даже изъявил готовность продолжать его разработку для графа де Пейрака. Кстати, работы на руднике ведутся уже три года… Сейчас ты все увидишь, ведь мы уже подъезжаем.

***

Они добрались до рудника за час. Когда-то Анжелике представлялось, что этот черный карьер и гугенотские деревни неподалеку от него находятся где-то на краю света, а теперь вдруг оказалось, что они совсем близко. Это впечатление подкрепляла отличная дорога, которая вела туда. Около рудника появились дома для рабочих.

Отец и дочь спешились, и Никола взял лошадей под уздцы.

Заброшенный рудник, так врезавшийся в память Анжелики, изменился до неузнаваемости.

По желобам сюда подавалась проточная вода, которая с помощью колес приводила в движение несколько вертикальных каменных жерновов. Чугунные рудодробильныe песты с неимоверным грохотом дробили большие глыбы породы, которые рабочие откалывали от скалы кувалдами.

В двух печах жарко пылало пламя, раздуваемое огромными кожаными мехами. Рядом с печами высились черные горы древесного угля, все остальное пространство было завалено кучами породы.

Группа рабочих лопатами бросала размельченную жерновами породу в деревянные желоба, по которым тоже текла вода, другие скребками подгребали ее против течения.

Несколько поодаль высилась какая-то довольно солидная постройка, двери которой были затянуты сеткой, забраны железной решеткой и заперты на большой замок.

Два человека, вооруженные мушкетами, стояли у входа в это помещение.

— Здесь хранятся слитки серебра и свинца, — пояснил барон.

И преисполненный гордости, он добавил, что в следующий раз попросит Молина показать Анжелике этот склад.

Потом он повел ее к ближайшему карьеру, который спускался высокими террасами, метра в четыре каждая, образуя нечто вроде римского амфитеатра.

Тут и там под скалой зияли черные дыры туннелей, и из них время от времени появлялись ослики, которые тянули небольшие тележки.

— На руднике живет десять саксонских семей — потомственных рудокопов, литейщиков и камнеломов. Вот они-то вместе с Молином и ведут разработки.

— И сколько же рудник приносит дохода в год? — спросила Анжелика.

— Откровенно говоря, я никогда не задумывался над этим, — несколько смущенно признался барон Арман де Сансе. — Ты понимаешь, Молин регулярно вносит мне за него арендную плату. Он взял на себя все расходы по оборудованию. Кирпичи для печей привезены из Англии и, наверно, даже контрабандой из Испании, через Лангедок.

— И уж, конечно, не без помощи того, кого вы предназначаете мне в супруги?

— Возможно. Говорят, его интересы весьма разносторонни. Кстати, он крупный ученый и сам сделал чертеж этой паровой машины.

Барон подвел дочь к входу в одну из штолен. Он показал ей огромный железный котел, под которым был разведен огонь. Из чана в штольню тянулись две толстые, чем-то обмотанные трубы, и время от времени из штольни вздымался фонтан воды.

— Это одна из первых паровых машин, которые пока что существуют в мире. Она выкачивает из штолен подземные воды. Ее сконструировал граф де Пейрак после одной из своих поездок в Англию. Так что видишь, для женщины, которая хочет стать «жеманницей», лучшего мужа не сыскать — ведь он в такой же степени ученый и остроум, в какой я неуч и тугодум, — с жалкой гримасой заключил Арман де Сансе. — О, здравствуйте, Фриц Хауэр, — поздоровался вдруг барон.

Один из стоявших у машины рабочих снял шапку и низко поклонился. Лицо его отливало синевой — за долгие годы, проведенные на рудниках, каменная пыль въелась в кожу. На одной руке у него не хватало двух пальцев. Он был небольшого роста, горбатый, и поэтому руки его казались чересчур длинными. Из-под спадающих на лоб волос поблескивали маленькие глазки.

— Не правда ли, он немного напоминает Вулкана, бога подземного огня? — сказал барон де Сансе. — Говорят, никто не разбирается так в породах, залегающих в недрах земли, как этот саксонский рабочий. Может, поэтому у него и вид такой необычный. Вообще рудничное дело всегда представлялось мне очень загадочным и чуть ли не колдовским. Ходят даже слухи, будто Фриц Хауэр знает тайну превращения свинца в золото. Это уж были бы совсем чудеса. Но как бы там ни» было, он много лет работает с графом де Пейраком, и тот послал его в Пуату наладить разработки на нашем руднике Аржантьер.

«Опять граф де Пейрак! Всюду граф де Пейрак!» — с раздражением подумала Анжелика.

— Наверно поэтому он так и богат, ваш граф де Пейрак, — сказала она, — что превращает в золото свинец, который ему присылает этот самый Фриц Хауэр. Почему бы ему не превратить меня в лягушку…

— Дочь моя, вы, право, огорчаете меня. К чему эти насмешки? Можно подумать, что я желаю сделать вас несчастной. Ведь в моих планах относительно вашего будущего нет ничего, что оправдало бы такую подозрительность. Я ждал от вас восторженных восклицаний, а слышу одни сарказмы.

— Вы правы, отец, простите меня, — с виноватым видом проговорила Анжелика, огорченная искренним разочарованием, которое она прочла на открытом лице отца. — Монахини часто говорили мне, что я не похожа на других, и мои поступки их озадачивают. Не скрою, предложение графа не только не обрадовало меня, но, скорее, даже огорчило. Дайте мне время подумать, привыкнуть к этой мысли…

Продолжая беседу, они вернулись к лошадям. Анжелика поторопилась сесть в седло, чтобы избежать помощи чрезмерно предупредительного Никола, но все равно загорелая рука слуги коснулась ее, когда он передавал ей поводья.

«Все это очень неприятно, — подумала она с досадой. — Надо держаться с ним строго и поставить его на место».