— Если Ты услышала мои молитвы, я не забуду Тебя никогда, каждый день буду благодарить Тебя!

Она купила по дороге булочку и тут же ее съела.

Иконку с изображением Святого Владимира Алина положила Вове под подушку.

Чуда не случилось. Вова очень тяжело выходил из наркоза. Ему было плохо, его дважды вырвало, он бессмысленно кричал, ворочался и бил себя по лицу. Повязку сделали добротно, сверху надели компрессионное белье, сорвать которое он не мог и от этого злился еще больше. По его лицу текли слезы, нос и веки покраснели и опухли. Он мял и комкал постельное белье, писался. Алина сбегала вниз в аптеку, за памперсами. Пока ее не было минут десять, нянечка, оставшаяся присмотреть за Вовой, в ужасе стояла у двери, со страхом глядела, как маленький мальчик методично бьется лбом о железную раму кровати, и кричит-кричит-кричит, и трясется всем телом от страха и боли.

Наступил вечер. Нянечка, заступившая на дежурство и уже наслышанная о Вове от сменщицы, смотрела на его выкрутасы с неодобрением. Подошла к Алине и ворчливо сказала:

— Да-а, распустила ты мальчонку своего. Не была бы задница в бинтах, так и просила бы ремня-то!

— Не говорите так, — возмутилась Алина. — Мой сын болен, у него психическое заболевание, а не проблемы воспитательного порядка. И он после наркоза!

Но нянька ничего не поняла.

— Психических в других больницах лечат, а твоему строгости не хватает! И после наркоза можно уговорить потише себя вести, а то это ж ни в какие ворота, ну! Да ты сама-то не устала разве капризы эти сносить? Пресекла бы уже давно, ремнем пригрозила бы. Или не лупцуешь ремнем-то? Да, конечно, не наказываешь, вот он у тебя и орет, как блажной! Эй, — вдруг крикнула она Вове в самое ухо, Алина и опомниться не успела. — А ну, хватит орать! Сейчас отдам мужику с мешком! — И тетка страшно заворочала глазами.

Тут и здоровый ребенок испугался бы, а для Вовы это было словно брошенная граната. Он просто взорвался диким ревом, тараща глаза и колотясь в руках у Алины. Таким страшным было это зрелище, что тетка, сообразив, что сделала что-то не то, поспешила скрыться с глаз долой. Вова снова бил себя ладонью по лицу, крутил ногами, пиная все, что мог достать. Алина легла рядом с ним и покрепче прижала сына к себе, стараясь удержать его руки-ноги. Вова кричал все сильнее и начал хрипеть, как утром. На рев прибежала дежурная медсестра, сказала, что Вова пугает других детей на этаже, мамаши недовольны, нельзя ли успокоить ребенка, «что вы за мать такая, неужели вам сына не жалко?». Алина старалась как можно спокойнее объяснить проблему, но сестра слушать не стала:

— У меня полно дел, выслушивать истории про жизнь каждого некогда. Угомоните ребенка, это все, что от вас требуется. Вы и так лежите в отдельной палате, но нельзя же шуметь на весь этаж! — и ушла.

Через час весь этаж гудел, как пчелиный улей. Не было ни одной палаты, где бы ни обсуждали мамашу, которая не в силах справиться с ребенком.

— Пусть ему сделают успокоительное! — взвизгнула женщина, заглянув в палату к Алине. — Ну невозможно же спать!

— Нельзя больше, с утра и так уже чего только не накололи, — слабо оправдывалась Алина. Но женщина уже хлопнула дверью, вызвав у Вовы новый приступ неудержимого крика.

Алине стало казаться, что она сходит с ума. Когда кончится этот день? Она потянулась к сумке, вытащила телефон, чтобы посмотреть, который час. На экране высветились несколько непринятых звонков, все от Семена, последний — совсем недавно. Не слышала… Она отпустила Вову, который тут же свалился на пол и принялся запихивать себе в рот край простыни, видно, кричать он уже и сам устал. Хоть бы не подцепил тут какой-нибудь инфекции, подумала Алина и набрала мужа. Семен ответил сразу очень обеспокоенным голосом:

— Ты где? Время десятый час, ни записки, ни звонка, трубку не берешь! Что случилось?

— Я же говорила тебе, что случилось, — сдержанно ответила Алина. — Вова сильно порезался, нас увезли в больницу, сделали операцию. Я здесь с ним. Тебя просила приехать еще днем, но ты отказался.

— Да, прости. — Семен был обескуражен. Он думал, что порез совсем легкий, а вернувшись домой и увидев страшную кровавую лужу с осколками, сразу начал звонить Алине. — Я не думал, что все так серьезно. Но и ты правильно пойми, — перешел он в наступление, — в последние недели ты каждый его чих превращаешь в событие, требующее консилиума, поэтому я подумал, что ты опять преувеличиваешь.

— Хорошо, я поняла, — равнодушно ответила Алина. — Мы сегодня остаемся в больнице, так что можешь отдохнуть от нас. Пока.

Она посмотрела на Вову, валяющегося на полу. Ужас какой, ребенок после операции… Она позвала медсестру, та пришла, с отвращением посмотрела на Вову и пошла по просьбе Алины звать дежурного врача, который мог решить, можно ли дать ли Вове снотворное или нельзя.

Когда врач пришел, Алина сделала ему жест рукой, чтобы он остановился в дверях, так как Вова только-только замолчал и теперь сидел, скорчившись, чтобы не опираться на больную ягодицу, и раскачивался вперед-назад, монотонно гудя под нос.

— Это он успокаивается так, — шепотом пояснила Алина врачу. Она решила не спрашивать про снотворное, зачем лишний раз пичкать мальчика химией. — Скажите, не опасно ему сидеть на полу после операции? Мне никак не удержать его в кровати. Он аутист, понимаете? Незнакомое место, боль, чужие люди, запахи… Его это все нервирует очень. Когда уснет, я попробую переложить.

Врач сказал, что ненормально валяться на полу в больнице, но если выхода другого нет, что ж… Полы моют два раза в сутки с хлорированным раствором. Сквозняков нет. То есть конкретная опасность отсутствует. Остальное — на совести матери. Алина кивнула. Осторожно присела на кровать, не спуская с Вовы глаз. Он продолжал раскачиваться и гундеть. Алина посидела немного, потом прилегла. С наслаждением вытянулась на больничной койке — ох, счастье-то какое, просто спокойно лежать в кровати! И сама не заметила, как задремала.

Проснулась Алина с колотящимся сердцем. Вова! Где Вова?! Что с ним?! Что за мать, бросила ребенка на полу, а сама развалилась! Ничего, ничего у нее не выходит!

Алина посмотрела на часы — спала не более получаса. Вова все так же лежал на полу, нервно подрагивая во сне и морщась. Алина наконец догадалась, что нужно сделать. Она стащила на пол постель и осторожно переложила на нее Вову, примостилась рядом и уснула, до утра ощущая всем телом присутствие измученного ребенка.

Рано утром ее разбудила санитарка, пришедшая мыть пол. Она смотрела на них круглыми от удивления глазами и шепотом спрашивала, что случилось. Алина показала ей глазами, что сейчас не нужно ничего мыть и, махнув рукой, дала понять, чтобы та закрыла дверь. Санитарка ушла. Алина встала, сбегала в туалет, умылась, привела себя в порядок. Попыталась поднять Вову вместе с постелью на кровать, но он заворочался, заныл тихонько. Боясь повторения вчерашнего кошмара, Алина оставила его в покое.

Вова проснулся, не плакал и вообще был очень тихий. Нашел глазами мать и потянул ее к выходу. Алина дала ему яблоко, которое успела вчера сунуть в сумку перед спешным отъездом в травмпункт. От медсестры она узнала, когда можно уйти домой.