Прав Вадим, ох как прав, когда ругает ее за постоянную озабоченность чужими проблемами. Но не могла же она оставить мальчишку с больным дедом, без ужина, в этом неуютном, холодном доме?

Людмила решительно спустила ноги с дивана. Пора укладывать Костю спать. И если его отец соизволит осчастливить их своим появлением, то не посмеет забрать сонного сынишку, как бы сильно ему этого ни хотелось!

– Людка! Иди сюда! Скорее! – крикнул вдруг Славка из спальни. – Послушай, что Костя говорит!

– Говорит?! – Людмила вскочила с дивана, но мальчишки уже спешили ей навстречу.

Костя прижимал к груди одного из котят и, протянув его девушке, с усилием, но довольно чисто произнес:

– Ки-и-с! Ки-и-с!

– Господи! Костя! – Людмила прижала его к своей груди и, заглядывая в радостно сверкающие глазенки малыша, попросила: – Повтори, если сможешь, еще раз!

И когда мальчик повторил, да не один, а не менее пяти раз, Людмила подхватила его на руки и закружилась с ним по комнате, приговаривая:

– Молодчина, ох, какой же ты молодчина, Костя! – Потом поставила его на пол, опустилась перед ним на колени и притянула его голову к своей груди. – Видишь, ничего страшного, маленький, не произошло, а Мавра смотри как обрадовалась, когда ты ее позвал!

Костя засмеялся, обнял ее за шею и прошептал:

– Лю… Лю… – Но закашлялся, схватился за горло. Слезы ручьем побежали у него по щекам, и мальчик уткнулся лицом в плечо Людмилы.

Она гладила его по голове, приговаривая:

– Ничего, маленький, ничего, дружок, все еще впереди! И песни петь будешь, и стихи рассказывать, и книжки вслух дедушке читать…

– Пусть он со мной спать ложится, – попросил Славка. – Я ему песни спою, что ты мне раньше пела, про буденовцев и «Каховку». Он так быстрее успокоится.

– Хорошо, – согласилась Людмила и заглянула Косте в глаза. – Где ты хочешь спать – на диване или со Славой?

Мальчик шмыгнул носом, вытер кулаком глаза и улыбнулся Славке. Потом подхватил на руки ползающего по дивану котенка и направился в сторону спальни.

– Весьма решительный молодой человек! – переглянулись брат с сестрой, а Людмила догнала Костю на пороге спальни и отобрала котенка.

– А этому серому бродяге место определим в корзине, а то задавите его ночью ненароком!

Мальчик опять улыбнулся, жестом попросил ее наклониться, обнял за шею и поцеловал в щеку. Мавра спрыгнула с кровати и принялась тереться о его ноги. Костя взял ее на руки, погладил по голове, а потом передал Людмиле и с очевидным торжеством в голосе произнес:

– Ки-ис! Ки-ис!

«Самое страшное в наших отношениях – это постоянное ожидание. Жду Стаськиных звонков, как ненормальная! Жду, когда забежит: хотя бы на час! Иду по улице и надеюсь, малахольная а вдруг его машину нечаянно увижу или он сам из-за угла вынырнет. И совсем уж невыносимо становится, когда он из села уезжает, и, не дай бог, на несколько дней. Вся изведусь, его выглядывая. Не то что дни, часы, минуты считаю до его возвращения. И какие только страхи не мерещатся. То дороги скользкие, то пурга, то громы и молнии… И тупой ведь, стервец, до безобразия! Сколько уже твержу: «Ничего мне от тебя не надо, но выбери наконец минуту, отвлекись от своей долбаной работы и позвони хотя бы раз в двое суток. Жив, мол, здоров, чего и тебе желаю! И все! Положи трубку. Мне и от этого радости до небес! И на стену перестану лезть от беспокойства…» – вспомнились вдруг Людмиле вчерашние Тонькины слезы, и она со страхом поняла, что испытывает сейчас почти те же самые чувства и надежды. Потому и на часы беспрестанно поглядывает, и до боли в ушах вслушивается, не раздастся ли шум автомобильного мотора у соседских ворот. Уложив Костю, она сбегала в очередной раз проведать Максима Андреевича, напоила его чаем со свежими пирожками, проверила, полностью ли прогорели дрова в печи, и закрыла вьюшку.

Старший Барсуков явно повеселел и даже пытался подшучивать над собственной слабостью, но чувствовалось, что он уже не так смущается и с явным сожалением попрощался с ней, когда Людмила в очередной раз посмотрела на часы и ужаснулась – до указанного подполковником времени возвращения осталось чуть меньше часа.

Она вернулась домой, сняла валенки и полушубок и присела у кухонного стола. Пора ложиться спать, но она все никак не могла отважиться на это, словно какая-то неведомая сила приковала ее к стрелкам часов, которые так медленно, просто невыносимо медленно ползли по направлению к цифре «двенадцать», рубежу, который должен… А что он должен, она и сама не знала и даже надеяться боялась, что Денис Барсуков решится на столь поздний визит. Но именно этого она хотела более всего на свете!

– Людка! Ты почему не спишь? – послышалось у нее за спиной, и она вздрогнула от неожиданности. Славка в одних трусах босиком прошлепал к столу и, сев напротив, угрюмо посмотрел на нее. – Ждешь кого-то?

– Кого мне ждать? – Людмила пожала плечами и пожаловалась: – Пакостно на душе у меня, и сама не пойму, почему. – Она протянула руку через стол и взлохматила волосы брата. – И про Светку так ничего не узнала. Антонина пообещала со Стасом поговорить, чтобы выяснить, куда и по какой причине они с мамашей потерялись.

– Ничего не надо узнавать, – сказал тихо Славка и подпер щеку кулаком. – Она сама сегодня звонила…

– Звонила? И ты молчал до сих пор? – поразилась Людмила подобному обстоятельству. Слишком непохоже было на ее братца, чтобы после столь откровенной паники и расстройства чувств по поводу неожиданного и ничем не объяснимого исчезновения подружки не сообщить ей столь важного для него, да и для нее известия, а спокойно веселиться в компании Кости. Что-то здесь не так! Явно не так!

– А ну-ка посмотри мне в глаза и толково, без вранья объясни, что со Светкой? При чем тут Надымов? Или спьяну что показалось?

– Ничего не показалось! – Славка тоскливо посмотрел в темный проем кухонного окна, и Людмила заметила, как крошечная слезинка скользнула из глаза и застряла в темном пушке, покрывающем его верхнюю губу. Брат слизнул ее языком и виновато улыбнулся. – Ты меня извини, сеструха, но мне сейчас совсем не хочется о ней говорить!

– Нет, это ты меня извини! – Людмила привстала из-за стола и, нажав ладонью на мальчишеское плечо, словно припечатала его к стулу. – С места не сойдешь, пока все, что знаешь про Светку, не выложишь! – И добавила рассерженно: – Она у меня на глазах выросла, почитай с детского сада, а сколько за это время я вам соплей подтерла, сколько зеленки на коленки вылила, цыпки выводила, за уши и за косы таскала за двойки, а теперь, выходит, взрослыми стали, сами, дескать, с усами?

– Не стоит она того, чтобы о ней беспокоиться. – Славка окинул сестру скептическим взглядом. – Тем более тебе. Пора уже на носу зарубить, что добро наказуемо, а любви, той самой, о которой так красиво в книгах пишут, вообще не существует! Сказки все это! Лажа! Лапша на уши молодому поколению, чтобы предупредить сексуальную революцию и не дать нам погрязнуть в разврате! Вот основная цель подобных книжонок, которые пишут полные дегенераты или извращенцы, садисты, которые заставят сначала поверить в любовь, а потом… – Славка яростно стукнул кулаком по столешнице и вдруг упал лицом в ладони и заплакал навзрыд. Так он не плакал даже в те горькие, полные отчаяния дни, когда стало известно об исчезновении в тайге отца. Тогда плакала она, а Славка крепился, уговаривал ее успокоиться, и только неожиданно проступившая синева под глазами да беспокойная жилка на виске выдавали, как ему тяжело, просто невыносимо тяжело…