Устроившись на любимом диване бок о бок с домовой и как можно удобнее, бывший инспектор ткнул пальцем в экран смартфона и они оба ахнули! Под небольшим, в минуту роликом было уже порядка полутора тысяч лайков и комментариев.

— Даже смотреть страшно, — поёжилась кицунэ. — Судя по времени — всего час, как выложено, а уже столько бурления вокруг.

— Как хочешь, — искусственно-равнодушным голосом ответил Иванов и сделал вид, что поворачивает экран к себе.

Домовая сразу же вцепилась ему в руку.

— Да сейчас! Мне тоже интересно! И вообще, я девочка! Могу себе позволить быть переживательной и непоследовательной!

— И красивой, — подтвердил бывший инспектор Департамента, которого такое нелогичное, эмоциональное заявление домохранительницы откровенно позабавило.

— И красивой, — пробубнила вслед за ним Маша, уставившись, как заворожённая на экран смартфона. — Включай уже! Сил моих нет больше ждать! Включай, изверг!

Судя по нервно подрагивающим ушкам кицунэ и блестящим, расширившимся от жажды нового и чисто женского любопытства, глазам — тянуть с просмотром дальше было попросту опасно. Терпением домовая не отличалась, могла и обидеться со всеми вытекающими, посчитав Серёгину возню чистым издевательством над собственной персоной. Потому бывший инспектор не стал испытывать судьбу и нажал на воспроизведение.

Непрофессиональная, дёргающаяся съёмка велась в самом узнаваемом каждым гражданином страны месте — на главной площади, на фоне крепких, обожжёно-красных, защитных стен. Было людно, шумно, где-то вдалеке слышались обрывки иностранной речи. Невидимый оператор ломающимся, юношеским баском поинтересовался в никуда:

— Готов?

— Да, — ответил ему кто-то с тембром повыше, и камера резко развернулась, а после плавно сфокусировалась на неприятном молодом человеке, в котором без труда узнавался Артём Нефёдов.

В руках он держал свёрнутый в рулон ватман, весьма дисгармонировавший с ультрамодной, кислотных цветов одеждой и наглой, самоуверенной рожей юнца. Даже сейчас, с экрана, его взгляд отчётливо выражал презрение к окружающему миру, неприкрытую, тошнотворную брезгливость высшего существа, вынужденного существовать на одной планете со всяким двуногим навозом.

«Малыш то наш покруче матёрых бесов будет, — промелькнуло в голове у бывшего инспектора. — У тех хоть рожи попроще, и захотят — такую мерзкую не сделают».

— Снимает? — на всякий случай уточнил Нефёдов.

— Ага, — отозвался неизвестный оператор и решил подбодрить объект съёмки. — Давай, Тёмыч, жги напалмом. Покажи быдлу его место!

Предложение юнцу явно пришлось по душе, и он оскалился:

— А то!

А затем торопливо, резко развернул ватман, задрал его над головой и громко, срывая голос, заорал:

— Вы все говно ненужное! Я — Артём Нефёдов, хозяин жизни! Мой отчим всех вас купит и продаст, потому что он в правящей партии и с президентом нормально общается! Потому ни х...я вы мне не сделаете! Лижите мне обувь! Мрази!!!

Текст, конечно, звучал сумбурно и неподготовленно, однако ни повторяющиеся слова, ни нецензурщина не смогли испортить такой эмоциональный экспромт. Наоборот, всё выглядело очень реалистично, искренне.

Народ крикуном однозначно заинтересовался.

Со стороны, иногда даже перекрывая вопли одержимого, часто-часто защёлками фотокамеры. Кто по жеребячьи заржал, кто-то по разбойничьи свистнул, а неизвестная женщина, оказавшаяся совсем рядом с оператором, неожиданно тонким, писклявым голосом авторитетно заявила:

— Пятая колонна. Не иначе. Сейчас покрутят его, как Павленского.

Что ей ответили — расслышать не получилось. Артёму, точнее, сидящему в нём бесу всё же удалось всех перекричать и теперь он на всю катушку наслаждался вниманием окружающих и выпавшей минутой славы:

— Читайте! Фоткайте! Учитесь, как надо жить! — юнец вздёрнул подбородок вверх указывая на развёрнутый лист бумаги над головой.

Внимание Сергея и Маши автоматически переключилось на импровизированный транспарант. Там, против ожидания, не было ни одного плохого или неприличного слова. Только три интернет-адреса. Именно их, похоже, и фотографировали окружающие — чтобы потом посмотреть и посмеяться над творчеством умалишённого.

Хитрый ход. Теперь эти ссылки, что бы там ни было, вирусным способом будут распространять по сети. И быстро от них не избавишься.

А одержимый Артёмка всё старался:

— Я двух людей бухой сбил! Наглухо!!! И мне за это ничего не было! И сейчас если убью кого — отмажут! Так что привыкайте! Привыкайте к новой власти! Я вами, скотами, повелевать буду! Мне уже и местечко присмо...

На этом театр одного актёра прервался. Наконец-то подоспевшие полицейские опытно заломили новоявленному хозяину жизни руки за спину, скомкали вырванный ватман, подхватив его как вещдок и под растерянное бормотание толпы поволокли Нефёдова в куда-то сторону. Съёмка прервалась.

В комнате установилась тишина. Каждый обдумывал увиденное.

— Серёжа, а как? — несмело поинтересовалась до сих пор пребывающая под сильным впечатлением от просмотра видеоролика кицунэ. — Как ты это сделал?

— Беса знакомого попросил помочь убедить этого говнюка записать признательные показания. Но ехать туда, — парень зачем-то ткнул пальцем в экран смартфона, — это его инициатива. Теперь понял, что он имел ввиду под словом «развлечься» ... Моя задумка попроще была, а тут... н-да... так, конечно, получше будет. Креативнее... Давай посмотрим, что там наш Артёмка на листике рекламировал?

— Сейчас, — ничего не объясняя, домовая пулей побежала на кухню. — Я быстро! — крикнула она оттуда. — Подожди!

Что-то чпокнуло, звякнуло, и в дверном проёме возникла Маша, держащая в одной руке бутылку вина, а в другой два бокала.

— Налей, — попросила она, протягивая бутылку Сергею. — Очень хочется праздника после такого кино. Я, признаться, и не надеялась...

Иванов себя упрашивать не заставил, быстренько разлив напиток и чокнувшись с улыбающейся кицунэ. Немного выпили.

— Давай дальше! — заявила Маша, ставя бокал на тумбочку у дивана и бодро усаживаясь рядом с Ивановым для дальнейшего просмотра. — Интересно, чего он там ещё наговорил?

А наговорил юный Нефёдов много. Во втором видеоролике он очень подробно, с показной бравадой рассказывал о всех своих выходках и преступлениях, а заодно всячески акцентировал внимание на том, почему именно ему за это ничего не было и через кого власть имущий отчим решал вопросы по поводу непутёвого пасынка.

Не забыл и про клуб. Заливаясь смехом (вполне натуральным, на неискушённый Серёгин взгляд), он подробно рассказал о фейерверках, об изъятой записи, о невинном человеке, пущенном под нож правосудия.

Потом прошёлся и по знакомым семьи, лицам сплошь известным и медийным.