— С Богом! — он посмотрел в зеркало заднего вида: обзор почти полностью перекрывали коробки.

И мы двинулись в путь, до его дома доехали минут за сорок. Он быстро вложил мне в руку новенький ключ с брелоком в виде черепа:

— Иди вперед! А коробки мы сейчас позаносим.

— Я помогу, — хотела протестовать.

— Ален, ну куда тебе таскать, тебе детей еще рожать!

— Это ж еще не скоро! И только после свадьбы.

— И да, научно доказано, что дети появляются исключительно после свадьбы. Ну как же иначе, — он иронично посмотрел на меня.

— Какой ты…

— Противный? Угадал?

— Замечательный, — я улыбнулась, — и любимый до невозможности.

Быстро поцеловала его и поднялась наверх.

Открыла ключом квартиру и поняла, что теперь это мой дом. Первое, что сделала раздвинула темные плотные шторы и впустила в свое новое жилище солнечный свет. Интерьерчик стильный, но какой— то немного мрачный. Чисто и аскетично, без лишних прикрас. Как-то раньше за нашими страстями мне было некогда и по сторонам глянуть, и только сегодня я смогла сполна оценить обстановку. Небезнадежно. Замерла посреди комнаты.

Сзади послышались веселые разговоры: Еремей (который вызвался помочь и ехал в папиной машине) снова сцепился со Страховым:

— Ну, товарищ Страхов, и живешь ты в заднице мира! Что получше район выбрать не мог?

— Слушай, Ковалев, не все ж такие мажористые, некоторые своим трудом зарабатывают…

— Ой, не ищи оправдания, поселить Аленушку в этом скворечнике, только тебе такое могло прийти в голову.

— Ты — орнитолог-любитель, так ты и по птичкам спец? На себя смотри, любовник недоделанный.

— Эх, Страхов, если бы не коробка, закатил бы тебе в лоб хорошенько, чтоб твои мозги набекрень прямо стали.

— Так, — я прервала их перепалку, — хватит ссорится, уже не смешно как-то.

— Правильно, дочка, достали уже, пока машины разгружали, я уж наслушался, — папа поставил коробку и взялся за голову, — чего было, Еремей, помогать, раз ты Ивана недолюбливаешь?

— Зато Вас и Аленку уважаю, и как хороший сосед, хочу подсобить.

— Гадский сосед, — перебил его Страхов.

— Блин, вот я сейчас коробку опущу и твой нос длинный тебе поравняю.

— Спасибо, он и так у меня не кривой, Ковалев! А то и я могу уши твои лопоухие надрать.

— Хватит! Нечего тут петушиные бои устраивать, коробки заносите, не злите меня! — я повысила голос.

Оба удивленно уставились.

— А малышка с характером! — таращился Еремей.

— Моя малышка, уточню, — не отводил взгляд Страхов.

— И скоренько там! — я прикрикнула.

И правда, дело пошло быстрее и спокойнее. Эти двое перестали припираться и вскоре все мои коробки были в квартире.

— Ну все! — Еремей уперся руками в бока — готово! Вот мы тебя и перевезли, Михал Дмитрич, поехали домой?

— Ален, предлагою завтра всех (Леньку, твоих подруг, может, родителей) собрать по поводу твоего переезда, — Иван шепнул мне на ухо.

— Ты уверен, что это повод? — так же тихо ответила я.

— Просто сегодня точно не выйдет, пока разберем, а завтра тихо посидим.

— Хорошо, надеюсь успеем подготовиться.

— Спасибо вам! Ковалев и Михаил Дмитриевич, приходите к нам завтра часам к 4, посидим, отметим переезд, — торжественным тоном сказал Иван.

— Вань, — проректор посмотрел пристально, — С Тимофеевной завтра на дачу уезжаем на недельку, пока каникулы, так что будьте сами, молодежь.

— А ты? — Страхов посмотрел на Еремея.

— Я приду, уже интересно, как вы тут обустроитесь.

И они ушли. Мы переглянулись.

Ваня обнял меня, и мне захотелось сейчас плакать, вот просто накатило. Глаза заблестели.

— Ты чего? — он увидел мое состояние

— От радости! — и даже слеза скатилась.

— Хух, знаешь что? — он подхватил меня на руки, — буду тебя утешать, пока не утешу.

И понес меня в свою, то есть нашу, спальню.

А там мы неспешно разделись и остальные полдня провели в постели, забыв про коробки. Да про все на свете! Сегодня мы не могли насытиться друг другом, делая короткие передышки перед очередным раундом нашего страстного поединка. Испробовали множество поз и позиций, исследуя тела друг друга, снова и снова окунаясь в океан нашего желания.

— Я люблю тебя, Аленушка, — отдышавшись наконец прошептал Страхов, — но нужно разобрать эти чёртовы коробки наконец, а потом, если захочешь, продолжим.

Иван

— Господи Иисусе, Корина, сколько же у тебя вещей, — я изумлен.

— Не так и много, нечего преувеличивать, Иванушка, тут только все самое нужное.

— Ого, сколько тебе всего нужно, как оказалась! Это что за штучка? — показываю явно на орудие средневековых пыток.

— Это утюжок для волос!

— Утюжить волосы — это что за новый вид извращения!

— Страхов, ну вот тебе оно нужно?!

— Та ну, что у вас у женщин всегда за дела такие: если вьются — разутюжить, если прямые — накрутить?

— Потому, что мы любим разнообразие, и для нас важно всегда быть разными.

— Так все — проще простого — вечером ложишься с умопомрачительной красавицей, а встаешь с кикиморой — вот тебе и разнообразие.

— У тебя, смотрю, богатый опыт, Иван! Ты прямо — спец по нечисти.

— Ну немного разбираюсь…

— Мы это как-то раньше не обсуждали и я не спрашивала, — говорит Алена, передавая мне баул с косметикой, — много кикимор из твоей постели вышло?

— Тебе точную цифру назвать или приблизительно? — иронично улыбаюсь.

— До сотых, — лицо любимой становится уж слишком серьезным.

— Не думаю, что тебе нужно это знать… — многозначительно молчу и продолжаю раскрывать коробки.

Она подходит так близко, что у меня голова начинает кружится от ее карамельного аромата:

— Судя по твоему характеру, от тебя все быстро сбегали, — она упирается руками мне в грудь, — и только я со своим ангельским терпением, — она касается моих губ, — могу терпеть тебя дольше одной ночи.

Я обвиваю руками ее шею и чувствую обжигающий жар ее тела под моей черной футболкой.

— Да когда ж ты научишься белье надевать? — провожу рукой по ее обнаженному бедру вверх и останавливаюсь, — давай закончим тут и продолжим там, — указываю на спальню.