Большинство «актеров по принуждению» остались после завтрака в общей столовой и, постукивая о столы костяшками домино, принялись негромко обсуждать сюжет фильма и доставшиеся им роли. Хотя весь сценарий в руки никому не давали, но постепенно вырисовывалась общая канва кинопроизведения, напоминавшая жуткую легенду, которой можно было пугать не только детей, но и взрослых гаибсов.

Заключалась она в следующем.

В самый разгар войны, когда имперские войска зверствовали на захваченных территориях республики Звездных Гаибсов, порабощенный народ не выдержал издевательств агрессора и дружно поднялся на освободительную войну. Одним из самых ярких и талантливых лидеров справедливого возмездия стал Рут. Этот легендарный воин убивал захватчиков десятками, сотнями, а под конец победоносной войны – тысячами. Причем вначале он был мирным гаибсом и вообще не собирался участвовать в военных действиях. Жил себе спокойно в небольшом поселке и с гордостью считал себя пацифистом.

Но война беспощадно ворвалась в его жизнь. Систему захватили каратели особого батальона имперцев и стали творить кровавые злодеяния. Половину поселка сожгли огнеметами на главной площади, а остальных оцепеневших от ужаса и горя гаибсов забрали на свою космическую базу, где и проводили над несчастными жертвами бессмысленные по жестокости медицинские опыты.

Вот там-то Рут и скинул с себя безмятежность и расстался со своим пацифизмом. Вырвавшись из плена, он убивал «червяков» вначале голыми руками, а потом лихо использовал любое встречающееся оружие. Сцены кровавых и жутких схваток с «червяками» как раз и составляли более половины всего фильма. Затем при помощи сочувствующего гаибсам имперца герою Руту удалось освободить еще нескольких земляков и вместе с ними совершить дерзкий побег с нафаршированного врагами астероида, да еще и взорвать его с помощью особых мин с часовым устройством. А уж потом он поднял на борьбу всех гаибсов из соседних систем и дал такой копоти злобным имперцам, что те вынуждены были просить мира на любых условиях.

В общем, снимался жутчайший фильмец с намерением разбудить самые черные и грязные инстинкты. Он должен был поднять волну ненависти к «червякам» на недосягаемую прежде высоту. Подобные произведения очень часто пользовались непререкаемым авторитетом среди подавляющего числа обывателей.

Сидящие в столовой пленники были весьма этим обеспокоены. Некоторые высказывали вполне логичные опасения, что после выхода фильма на экраны новоявленным геологам от возмущения гаибсов не спрятаться даже в Кометном Серпантине. Там их достанут жаждущие прославиться благородной местью скучающие от безделья недоумки.

Но делать было нечего. Повздыхав о своей тяжелой судьбе, приступили к обсуждению доставшихся ролей. В столовой в этот момент не было ни Гайса, ни его подручных и им сочувствующих, так что высказывались смело и без стеснения. Если кто-то не знал всех деталей, то ему подсказывали со стороны, и рассказы получились довольно интересные и познавательные.

Самая «командная» роль досталась конечно же Станиславу Городе Он изображал крупного военачальника, расположившегося в глубоком тылу и направляющего карателей во взбунтовавшиеся системы. Он единственный из злобных персонажей не пал от руки разбушевавшегося Рута. Да и то только потому, что в конце фильма он, изорвав от злости все карты и перебив почти все экраны, трясущимися губами должен был выкрикнуть:

– Нам конец! Мы сдаемся…

Все свои сцены Станислав наиграл первым, да еще и с большим запасом. Как сказал режиссер, на всякий случай. И за его работу с капитаном Мензари вчера полностью рассчитались. Теперь пират и контрабандист лишь ждал заказанного корабля, прогуливаясь со своим персональным пленником по другим, уже давно заброшенным и неиспользуемым объектам некогда огромной военной базы.

Далее, по старшинству, шел командир батальона карателей в ранге полковника. По мнению автора сценария, самый злобный и кровожадный ублюдок. Имперский полковник лично руководил массовыми расстрелами, своими руками пытал и резал на куски беззащитных жертв и не остановился даже перед жестокой и садистской казнью своего подчиненного, который имел неосторожность посочувствовать гаибсам. Причем на протяжении всего фильма несколько раз акцентировалось, что полковник считает гаибсов дикими животными и частенько лакомится их жареными мозгами.

Неизвестно, по каким критериям отбирали среди пленников кандидата на эту роль, но выбор пал на одного из самых мерзких и ублюдочных садистов, похитителя и торговца детьми Соляка. К тому же недавний смертник быстро вошел во вкус, преобразился, расправил плечи и теперь так играл свою роль, что даже продюсер Кацки старался присутствовать в это время на съемочной площадке.

А вот третий персонаж был, пожалуй, самым многогранным и противоречивым. По сценарию, среди имперских садистов и кровожадных маньяков совершенно случайно затесался воин с добрым и благородным сердцем. Он проникся искренним участием к гаибсам и не раз пытался остановить своих товарищей от бессмысленной жестокости и надругательств над невинными жертвами. Однако в ответ получал лишь насмешки и вульгарные оскорбления. Более того, чтобы он не выделялся из строя убийц своей добротой и благородством, разъяренный полковник заставил добряка насиловать у всех на виду привязанную к столу гаибсу. И тому ничего не оставалось делать, как под дулом пистолета и под хохот других членов карательного батальона совершить это постыдное надругательство. После этого он получил изнасилованную гаибсу в личное пользование как совершенно бесправную рабыню.

Естественно, благородный гуманист тут же окружил свою пленницу лаской и заботой и моментально в нее влюбился. А вскоре устроил ей побег. Явных доказательств его вины не было, но полковник со своими помощниками жестоко избили своего «заблудшего» подчиненного, и тот решил идти до конца по зову своего благородного сердца. В самую трагическую минуту он помог окруженному со всех сторон врагами Руту, успев выкрикнуть ему на прощание всего одну фразу:

– Умоляю! Позаботься о моей любимой!

Судьба доброго воина оказалось ужасной: полковник карателей казнил его изуверским способом вместе с несколькими захваченными гаибсами. Как именно, пока не знал никто, ведь сцену собирались снимать с еще не прибывшими актерами, но в том, что это будет апофеоз кровавости, никто не сомневался.

И вот такая невероятная в психологическом плане роль досталась не кому иному, а бывшему графу Гайсу. Потому ему и запретили бриться: мол, благородный имперский воин и в этом хотел быть похож на своих кумиров – гаибсов. Отношение к Гайсу со стороны гаибсов было наилучшим. Его хлопал по плечам, обнимал и хвалил сам главный режиссер Мердок, его никогда не смели ударить дубинкой охранники, ему доставались лучшие порции в столовой, да и вообще, Гайса все называли не иначе как «славный малый». А продюсер Кацки даже заявил во всеуслышание, что такой великий артист заработает гораздо больше, чем было обещано изначально. Это наводило Матеуса и Гилану на весьма неприятные размышления по поводу безопасности предстоящей жизни в Кометном Серпантине. Как бы бывшему графу не вручили лучший кораблик и какое-нибудь оружие!