– Да не гони ты, полтинник за пять минут – нормально.

– А что, есть лучше работа? – Вася сохранял благоразумие, трезвым он вообще был почти нормальный и пиздел лишнее только накатив водочки.

– Мало денег! А в чемоданах – говно какое-то бабское. Ношеное! Ну и альбом с фото – одни жиды.

– Все нормально, – Вася, оказывается, уже составил план на вечер. – Знаю двух дур, с Житомира, малолетки, работают, снимают хату, тут рядом. Сегодня с ними повисим. Я давно договорился, но они без лавэ не ведутся. А так лавэ только покажем и не дадим. Кишки подарим – это, наверно, той сцыкухи, дочки жидовской, моднячие кишки.

Выслушав Васин план, я попрощался и пошел на выход.

Что скажут житомирские проститутки после расчета вещами, я уже знал.

Начали эту историю неизвестные фашисты. Они умудрились притащить в синагогу снаряд от гаубицы. Когда уборщик обнаружил несработавший фугас, еврейская общественность призадумалась.

Синагоге нужна была охрана, причем настоящая, а не светофоры из агентств.

Как он влез в это дело, Жираф не распространялся. Какие-то подземные связи, раввин был не местный, из Америки, хуй бы он его случайно здесь нашел.

А мы тогда приехали на стрелку, поговорить с Батьком, народу было много. Я заглянул в тренерскую, у батька сидел Жираф и что-то рассказывал, явно интересное. Особо мы не торопились, но стояли крещенские морозы, а в багажнике «шестерки» сидел директор кооператива. Нужна была санкция, что делать с петухом-директором: вывезти в лес и дать пизды или опустить в подвал, к Кроту.

Крот жил в частном доме, жил с подвала – держал там пленных, на хлебе и воде. Потом он отошел от движения, работал один. Но подвалу не изменил, закапывал там жмуров, а золото и вещи с трупов продавал.

На пятом трупе его приняли, в ломбарде, пришел золото сдавать.

Батько вышел из тренерской и позвал меня.

– Покатаетесь с Жирафом, там есть работа.

– Какая?

– Жидов караулить! – Батько захохотал.

– А с директором что делать?

– А где эта блядь?

– В багажнике.

– Пустите его под пресс, а в следующий раз – под лед.

Так мы и сделали, а с утра двумя машинами поехали в синагогу. Я сел к Жирафу, мы давно не виделись, пиздели о всякой хуйне, как кто кого покарал, да кого ебнули из общих знакомых.

Припарковавшись у синагоги, Жираф стал собираться.

Полез в бардачок, достал оттуда бархатную тюбетейку, надел ее на голову и пошел.

Вернулся он через час, с огромным мешком, набитым какими-то коробками. Запихав мешок на заднее сиденье, мы занялись делом – прикинули число охранников, посты, режим.

Жираф дал вводную:

– Только смотри, там им не везде можно будет заходить.

– В смысле – «не везде»?

– Там есть святые вещи, места какие-то, неевреям заходить нельзя.

– А если в шапочке?

– И в кипе нельзя.

– Что в мешке?

– Продукты. Гуманитарка, консервы. Батьке завезем – подарок от фирмы.

– Батько жидов ненавидит.

– Евреи разные бывают. Бывают евреи хуевые, как и в каждом народе, – Жираф начал назидательным тоном, я удивился. – А бывают хорошие, с деньгами, – тут он не удержался и засмеялся, – и особенно из этой синагоги!

На стрелке Батько вывернул мешок на стол, взял себе пару банок персикового компота, остальные харчи разобрали мы. В коробке из-под мацы я потом долго держал деньги – на фарт.

Прошло десять лет. Синагога никому не платит, Жираф в Америке, Батьку убили.

Последний раз Жираф звонил пару лет назад, когда малолетки после футбола выбили окна в синагоге и дали раввину пизды. И еще забрали у раввина волшебную шляпу.

– Там у вас погромы были?

– Не, хуйня, – я кратко пересказал ему события.

– Знаешь, что? – Жираф засмеялся. – Когда синагога платила нам, такой хуйни не было!

«Лимо» рычала, как только может рычать убитая в говно желтая «шестерка с третьим», без глушителя. Точнее, он был, глушитель – но посекся, прогорел, проржавел, надо было менять, да руки не доходили. Были дела поважнее, по одному такому делу мы и ехали.

Морячок рулил, продираясь через пробку, а я сидел рядом, закрыв уши ладонями, обдумывал текст.

Очень важно с первых же слов показать свое отношение к клиенту, привлечь его внимание, а подробности уже потом, после того как до клиента дойдет весь ужас…

«Ты, гад, спрятаться хотел? Хуй получилось! Пиздец тебе!» – нет, не то, слишком сухо, мы же пока не под протокол. Блядский рев «третьего движка» мешал сосредоточиться, еще и окна открыты, иначе дым гонит в салон, как в «газенвагене».

Может, так: «Ну что, ты, петушара ебаный, крыса, перекрыться хотело? Хуй пролезло, блядина. Ебаться хочешь? Упала на пять костей!» Нет, так тоже не пойдет, много слэнга, а клиент несудимый, пока он там расшифрует, надо попроще.

Когда подъезжали к его «хрущевке», затерянной во дворах, «в жопе у Бога», как сказал кто-то в каком-то фильме, текст был готов.

«Ты, пидараст ебаный, не ждал? Становись раком, ебать будем!»

Вполне лаконично и со смыслом, никакого жаргона.

Эффективный такой креатив.

Тут как назло – какая-то старуха, с тележкой, «кравчучкой», вся в коричневом, выпирается на дорогу и пиздует не глядя. Тот черт на зеленом «Москвиче», наверное, принял ее за мешок с картошкой, за каким-то хуем перебирающимся из одного погреба в другой. Бабка перелетела через «Москвич» и приземлилась метрах в трех позади, сделав сальто в воздухе.

Вася из «Москвича» бросился ее поднимать, а ноги у нее уже гнулись во все стороны, как чулки со сбережениями.

Нехорошо, когда такая хуйня происходит перед работой, может не повезти.

Так и получилось.

Припарковав «лимо» в соседнем дворе, мы пошли пешочком, настроение уже так себе, смерть старухи немного расстроила, да и шум от глушителя заебал.

По дороге обсуждали детали.

– Ты уверен, что он дверь откроет?

– Откроет, а если нет – двери там деревянные, хата съемная, вылетят с двух ударов.

– Во, сучка жадная, пожлобился двери нормальные поставить, миллионер хуев.

Мы уже почти пришли, как Морячок неожиданно спросил:

– Слышь, а ты в курсе, что он пидарас?

– В курсе, конечно. А то какого б хуя мы тут делали? Друзей своих швырнул, спрятался, по долгам не кроится.