* * *

За столом директора инфоцентра, перед монитором рабочего компьютера, уже не первый час сидят трое. Сам директор, как и всегда, не снимает маску равнодушия, двое его помощников — старый инженер в больших очках и светловолосая женщина лет тридцати — синхронно хмурятся, изучая передачу с видеокамер. Над панелью инструментов таймер отсчитывает 72 часа: директор считает, что на первый раз пленникам и того будет достаточно. Однако никто не паникует, не мечется по тесному бункеру, не пытается взломать шлюз или даже банально позвать на помощь. Мужчина сидит в углу напротив входа, прислонившись спиной к железной стене, девчонка прижалась к нему, положила голову на плечо, зябко кутаясь в куртку. Иногда они разговаривают, но камеры не транслируют звук.

— Девятнадцать часов, — резюмирует директор, откидываясь на спинку мягкого крутящегося кресла. — Идут на рекорд. Самый стойкий лет пять назад на двадцатом часу пошел бить ногами в шлюз.

— Не смешно, — ворчит старик-инженер, отходя от монитора к окну. Ему не по себе даже от одного вида бункера, а ребята из-за Грани удивительно стойко переносят заключение в плену собственных страхов. — Что-то мне подсказывает, что это бесполезная затея. Они не сдадутся. Умрут, но не сдадутся.

— Ну, зачем же умирать, — директор даже поднимает уголки губ, а взгляд остается по-прежнему колючим и холодным. — Вода у них там есть. Без еды можно прожить и больше, чем трое суток. А потом мы их выпустим и посмотрим, что и как на них повлияет.

— Это жестоко, — повторяет АН-322, не возвращаясь к монитору. Молодая ассистентка тоже хмурится, но не рискует показать свою неловкость.

— Это гуманно, — парирует директор. — Жестоко убить человека. А создать условия и ждать, пока он сам расскажет все, что тебе нужно — это лишь психологические меры.

— А где остальные? Их было пятеро?

— Проходят определение, — директор морщится, как от зубной боли. — У меня было немного времени, чтобы изучить людей из-за Грани. У них с детства проявляются особые способности в одном или нескольких видах деятельности, и задача учителей, наставников и других взрослых — помочь им раскрыть эти способности. Из одних получаются первоклассные инженеры и техники, из других — исследователи или врачи, третьи работают в сфере безопасности, четвертые прекрасно умеют обучать других. У них есть свои церемонии распределения, они решают тесты, выполняют тематические задания и получают специальность. Крайне редко система ошибается, поэтому в основном их профессия не меняется всю жизнь. Но из тех рассказов, что менеджеры смогли добиться, мы поняли, что младшие еще не прошли инициацию и не имеют специальности. Просто от меня было распоряжение ускорить процесс.

— Почему девушку не оставили с ними?

— Потому что у нее не совсем обычная… так сказать, способность, и следует отнестись к ней внимательно. Она не просто социальный психолог. Она видит людей насквозь, а сама об этом не догадывается.

— Как это?

— Очень просто. Она подсознательно тянется к честным, порядочным и избегает трусов, лгунов и предателей. Если ей захочется найти с кем-то общий язык, то ей не составит труда расположить человека к себе за очень короткое время. А когда нужно чего-то добиться, то она неизменно обращается к нужным людям. Если она согласится сотрудничать с Системой, представляете, какой прекрасный дипломат появится в нашем кругу?

— Если вы будете воздействовать на нее силой, она точно не захочет, — встревает в разговор молодая ассистентка. — Даже я, совершенно не разбираясь в людях, отказалась бы.

— Она не откажется, — загадочно улыбается директор. — Ее необыкновенная проницательность идет рука об руку с глубокой эмпатией. К сожалению, я не знаю, что у нее случилось в детстве, но она очень сильно привязывается к людям и дорожит дружбой, любовью, близкими отношениями. Не забывайте, что они считают себя одной командой и, соответственно, товарищами. И еще… Командир солгал насчет ее имени. Юля Васильева умерла пятнадцать лет назад, а как зовут девчонку, мы так не узнали. Я понимаю, почему он так сделал: она на нее очень похожа. Вполне возможно, что не только внешне, но и внутренне.

Директор говорил сложно и запутанно, но инженер АН-322 с каждой фразой все сильнее неприязненно хмурился. Если все пойдет по плану руководства, юная девочка-психолог станет пешкой в большой и опасной игре, из которой не выберутся живыми ни она, ни ее товарищи из Цитадели. И поэтому, не желая продолжать тяжелую тему, АН-322 при первой возможности поблагодарил директора за информацию и, забрав у него жетон очередного ночного дежурства, поспешно покинул кабинет.

Разумеется, он не сочувствовал людям с той стороны Грани. Разумеется, он поддерживал Систему всю жизнь, сколько себя помнил. Конечно, ему не следовало бы принимать так близко к сердцу не совсем гуманное обращение с совершенно чужими людьми. Но что-то внутри, такое забытое и почти незнакомое, неожиданно заставило его задуматься. Что, если бы они оказались на месте этих ребят? Стали бы за Гранью, на базах Цитадели, обходиться с ними так же жестко без объяснения причин?

Хотя причина, конечно же, вполне понятна. Война — это не обязательно перестрелки. Сегодня у нее другое имя, другой облик и очень короткая память.

Всю дорогу до кабинета на четвертом этаже АН-322 не может выбросить из головы тяжелые мысли про нежданных гостей из-за Грани. Из разговоров, услышанных краем уха среди безопасников, он понимает, что отряд попал на территорию Системы случайно, и делает вывод, что это не шпионы, не разведчики, не смертники, получившие некую задачу. Из-за того, что Грань больше не выполняет свою функцию, их навигаторы и радары сбились, и аэромобиль спустился совсем не там, где следовало бы.

Все чаще инженеру АН-322 кажется, что директор инфоцентра поступает неправильно, и он корит себя за недоверие начальству, но ничего не может поделать. Слишком жестко, слишком опрометчиво, слишком радикально. Необязательно было заставлять ребят из учебного центра отказываться от разработок усовершенствованного робота-герметизатора, пускай даже за большую премию: интеллектуальная собственность — особенная гордость, хотя девятиклассники пока что этого не понимают. Необязательно было выбивать из пленников сведения и признания силой — они скорее согласятся умереть, чем в обмен на личную безопасность выдать служебные тайны Цитадели.

Сканер у шлюза привычно изучает отпечатки пальцев левой ладони и с негромким писком пропускает в кабинет. Над шлюзом горит белый индикатор: это значит, что в кабинете есть люди, чьи биологические данные не внесены в базу. АН-322 не успевает переступить порог, как его останавливает короткий вскрик:

— Ст-тойте! Не п-приближайтесь!

Протерев очки рукавом гермокомбинезона и приглядевшись, АН-322 замечает паренька лет восемнадцати. Тот стоит у противоположной стены, прижавшись к ней спиной и выбросив вперед руку с бластером. Хорошая попытка защититься, жаль, что бесполезная: хозяин кабинета лучевым оружием не пользуется и держит его разряженным, лишь для видимости.