площадки. И пристегнули цепь к массивному железному кольцу, вбитому в камень.

— Как к собакам относятся! — процедил сквозь зубы Лотрес.

Он достал из мешка флягу и решительно направился к страдальцам.

— А ну стоять! Не положено подходить к приговоренным! — рявкнул охранник, направив на него копье. — Или хочешь на их месте оказаться?

— Был уже, — спокойно ответил Лотрес и, не обращая внимания на угрозы, двинулся дальше. — Я только воды дам, всю ночь ведь в яме просидели.

Никогда бы не подумал, что он способен на сострадание. Скорее всего, он не этих бедолаг жалеет, а себя, когда-то оказавшегося в такой же ситуации.

К ним подбежал еще один солдат.

— Еще шаг, и острие моей пики выскочит у тебя из спины!

На шум из казармы выскочил страж с рыжим пером на шлеме. Над его головой блестело:

Михти, командир роты гвардейцев

Он быстрым взглядом оценил ситуацию и выкрикнул:

— Лотрес, опять ты за старое? А ну подойди!

Мой провожатый приблизился к нему. Они с полминуты о чем-то разговаривали. Затем Михти повернул голову и крикнул одному из гвардейцев:

— Покорми их перед дорогой, иначе больше ста метров не пройдут!

Пока ротный отдавал приказ, Лотрес достал из мешка несколько монет и украдкой бросил в бадью, стоявшую у входа в казарму.

Солдат убежал, но тут же вернулся с корытом в руках и вывалил содержимое перед заключенными. Прямо на землю. Несмотря на то, что эта пища больше походила на объедки, несчастные набросились на нее, отталкивая друг друга и стараясь ухватить кусок побольше. Похоже, Лотрес ошибся, сказав, что к ним относятся как к собакам. Люди к своим питомцам не так суровы.

Тем временем к Михти один за другим стали подходить гражданские. И пока ротный отворачивался с каким-нибудь приказом, они так же, как и Лотрес, незаметно бросали в бадью деньги.

— Ты дал за завтрак преступников, а эти за что? — с недоумением спросил я у вернувшегося шулера.

— За какой еще завтрак? — хмыкнул он. — Я, как и все, заплатил, чтобы пойти с ними, так намного безопаснее. Тариф — десять серебряных монет с носа.

— А зачем он башкой вертит, когда ему деньги дают?

— Ритуал такой. Думает, если что, это спасет его от Уст истины, — усмехнулся Лотрес. — Тебе тоже нужно раскошелиться, иначе не пустят.

Он выжидательно посмотрел на меня.

— Давай, чего ждешь?

Я напустил дури в глаза.

— Что давать?

— Свою долю, что же еще! Не мне ж за тебя платить.

— А кому же? — широко улыбнувшись, я в упор посмотрел на него. — По контракту я должен только хранить тайну, никакой платы там нет.

Лицо Рыжего перекосилось от злости.

— Ну, ты и… жук. Ладно, еще сочтемся.

Выудив из мешка еще одну десятку, он подошел к бадье и кинул в нее деньги. Ротный посмотрел на него, перевел взгляд на меня и кивнул.

— О, новенький! — послышался возбужденный голос Барсола.

Я обернулся — двое стражников вели еще одного заключенного, в кандалах на ногах и магических наручниках на руках.

— Фарен, пометь-ка его нашим знаком, как остальных, — приказал Михти гвардейцу с худым, изъетым оспой лицом, когда приговоренного привели на площадку.

— Это я легко.

Он достал из-за голенища сапога кинжал, разорвал на груди бедняги рубаху. Пока стражи держали пленника, Фарен вонзил острие в кожу и медленно, с удовольствием, вывел две пересекающиеся линии. Кровь, стекая по телу, окрасила пояс серых штанов преступника пурпуром, но тот лишь стиснул зубы и даже не застонал. Крепкий парень.

— Уроды! — тихо прошипел Лотрес и сплюнул под ноги.

— У тебя ведь такой же? — тихо спросил я. — Почему он не зажил?

— Эти сволочи мажут ножи специальным зельем, чтобы рубцы оставались на всю жизнь.

Пока мы переговаривались, ротный удовлетворенно произнес:

— Вот теперь можно трогаться. — И тут же рявкнул: — Стройсь!

Несколько стражей вытолкали узников на пятачок около ворот. Гвардейцы похватали черные ростовые щиты, рванули со стоек копья и выстроились, окружив сбившихся в кучу преступников. Створки ворот со скрипом распахнулись, и отряд двинулся за границу поселения.

— Да хватит тебе, отец! — Барсол вырвался из объятий старика и подбежал к гражданским.

Лотрес толкнул меня локтем.

— Потопали, жмот.

Нестройной толпой мы устремились следом за солдатами.

Вы покинули землю элгионов, на чужбине благословение праотца бессильно. Бонус 20% ко всем параметрам снят. Бонус плюс 5 единиц ко всем параметрам снят. Праотец вновь сможет вам помогать, как только вы вернетесь в земли предков.

Сразу за воротами я увидел еще один ряд оборонительных сооружений: заостренные колья, врытые в землю под сорок пять градусов. Типа противозверолюдные ежи. Местность выглядела куда более уныло. Та же каменистая почва с пучками пожухшей травы, чахлые кусты. Но зной был совершенно невыносимым, а от ветра пришлось обмотать лицо тряпкой, как это делали все местные. Резкие порывы гоняли с места на место шары перекати-поле, иногда поднимая их на несколько метров над землей и кружа в воздухе. Пару раз я заметил сухие стволы деревьев, тянувших в небо голые черные ветки. Чем-то все это напоминало картину постапокалипсиса.

По мере удаления от поселка рельеф начал меняться. Появились холмы, небольшие овраги. Кое-где высились самые настоящие барханы из нанесенного ветром песка. Да и растительность стала больше походить на пустынную — то тут, то там мелькали кактусы невообразимых форм, некоторые из них напоминали людей, вскинувших руки и вопящих о помощи. Время от времени попадались кусты с темными, скрученными листьями. И ни капли воды где-либо — ни ручейка, ни лужицы. Похоже, водопад не близко.

— Это так называемая нейтральная зона, — услышал я и обернулся. Забулдыга Верлис, плотно закутавшийся от ветра в плащ, давал объяснения щуплому Барсолу. — Зверолюди здесь появляются редко. Но, к сожалению, тут не растет ничего ценного, так что приходится забираться гораздо глубже. Но там уже опасно.

Прошло больше двух часов пути, селенье давно скрылось из виду.

Атлетика +1. Текущее значение: 32

Мы почти миновали притулившиеся на склоне холма колючие, довольно высокие растения с темными ягодами, когда Барсол, ткнув в блокнот пальцем, крикнул:

— Ух ты, это же клестира! А ты говорил, здесь нет ничего ценного! За каждое ее семечко три серебра дают!

И со всех ног понесся к кустам.

— Стой! Остановись, придурок! — заорал Верлис. — Она же… Господин Михти, сделайте что-нибудь! Что я его отцу скажу!

Но было поздно — Барсол уже достиг склона с растениями. Ближайшее из них вдруг вздрогнуло, изогнулось, вокруг его веток заклубился сизый туман, и в сторону парня полетел целый рой крупных колючек. Он испуганно завопил, попытался убежать, однако не успел — его накрыл новый залп. Пошатнувшись, Барсол рухнул на спину, и я увидел окровавленное лицо с выпученным глазом. Одним. На месте второго торчал длинный черный шип с острыми зазубринами.

Глава 17

Все произошло буквально за секунды, Михти тут же скомандовал:

— Барьер!

В считанные мгновения гвардейцы выставили перед собой ростовые щиты. Сразу же стали слышны звуки, похожие на стук дождя: новый рой посланных кустами колючек вонзился в деревянную защиту.

Верлис упал на колени, опустил голову и завыл:

— Барсол, мальчик, как же так? Как же так?

Похоже, он действительно был близок семье несчастного парня. Но сочувствовать его горю было некогда. Притаившись за спинами гвардейцев, я слушал монотонную дробь, которую производили ударяющиеся шипы. Да уж, влипли. Прошла минута, вторая, третья — атака растений не прекращалась.

С противоположной стороны от злополучной клестиры обстановка была поспокойнее. Отсюда были видны холмы, поросшие похожими на вереск маленькими кустиками, разбросанные между ними валуны. Тут и там высились груды камней, выглядевших в большинстве своем хаотично. Но две-три из них, казалось, были сложены вручную. Плюс кактусы, пучки побелевшей от солнца травы — вот и весь пейзаж. Впрочем, нет: далеко-далеко, у самого горизонта, угадывалась горная гряда.

Пока я разглядывал окрестности, обстрел не прекращался ни на секунду. Кусты атаковали поочередно, опустошая свои арсеналы шипов. При особо плотном рое, запущенным большим кустом, несколько