– И что же ты там на болоте делал? – разглядывая его, спросил Андрей.

– Это не я, это Нюрка затеяла. Она вспомнила, что там у семьи ее прадеда что-то вроде лесного домика было. И говорит, там мы с тобой еще не искали. Вот мы туда и ездили. Далеко, еще металлоискатель в рюкзаке, он тоже весу добавляет. Так мы еле дошли. Заночевать прямо в лесу пришлось.

– Прямо в лесу? В палатке?

– Нет, в домике этом, будь он неладен. В лесу-то страшно. Кабаны там бродят. Я лосей целую семью видел. Штук пять, не меньше. И еще следы медвежьи. Так что мы до утра в домике перекантовались, а утром я сюда.

– А сюда ты зачем приперся?

Вован явно растерялся от такого вопроса.

– Так… это… Я того…

– Чего «того»? – ласково спросила у него матушка Анна. – Купить, может, чего у меня хочешь? Молочка? Яичек? Хлеба свежего?

– Ага! – обрадовался Вован. – Я… Вот… Можно у вас яиц купить?

– Отчего же не продать хорошему человеку? – весело ответила ему женщина. – Курочки несутся исправно, могу десяточек и тебе выделить. А ты чей, паренек, будешь? Что-то я тебя не припоминаю.

– А мы с подружкой приезжие. Скоро уедем уже.

– Ну и ладно. Подожди, сейчас принесу тебе яички.

Матушка Анна отправилась за яйцами. А Андрей с Катюшей подступились к Вовану с двух сторон.

– Ну, рассказывай. И как продвигаются у вас поиски клада?

– Да никак. Заколебался я уже это золото искать, если честно. Надоело. Домой хочу.

– Что так? Любовь больше не греет?

– Нюрка мне надоела хуже горькой редьки. И так с головой девка не дружит, а как водочки хряпнет, вообще сумасшедшая делается. Поверите ли, я этой ночью ни одной минуточки не спал. Лес, дикие звери кругом, а я не их, а свою подруженьку разлюбезную боюсь. К ней спиной поворачиваться не хочу.

– Где же твоя Нюрка спиртное-то взяла?

– А там.

– Где?

– Ну, в лесу.

– Что ты врешь! Откуда в лесу водке взяться?

– Я не знаю, откуда, а только там в избушке бухла целые ящики стояли. И литровые бутыли, и поллитровки, и по три литра, и по пять канистры. Нюрка сначала держалась, а к ночи как начала квасить! И пошло-поехало. Я сегодня ей говорю, назад ухожу, что здесь делать. А она ни в какую не соглашается. Куда, говорит, идти, если здесь все самогонкой заставлено. Так и осталась. Я один по лесу назад шел. И ничего, не так уж и страшно. С пьяной Нюркой ночевать куда страшнее.

Едва услышав слово «самогон», Андрей уже не спускал с Вована внимательного взгляда.

– Значит, говоришь, что лесная избушка вся самогоном забита?

– Ага. Много его там. Литров сто наберется.

– Покажешь, где это место?

– Да вы что? – ужаснулся Вован. – Хотите, чтобы я назад туда топал? Нипочем не пойду! Туда километров восемь топать по бездорожью. Нюрка-то когда звала, то говорила, что туда дорога прямая идет, столбы электрические стоят. Ну, я ей и поверил. Дурак! Еще радовался, что нормальная дорога будет, если даже фонарные столбы вдоль нее стоят. Ага! Как же! Размечтался. Как пришли да как я глянул, так и понял, что все, приплыли!

– Дороги не было?

– Какая там дорога! Просека обычная, а на ней ЛЭП! Линия электропередач! И болото под этими столбами такое, что под ногами чавкает. Кисель. Жижа. Месиво гнилое. Местами по колено проваливаешься. Так и шли. Восемь километров туда, восемь обратно.

– Неужели другого способа туда попасть нет?

Вован почесал затылок.

– Почему, если по реке на лодке, то от Олеховщины с полкилометра проплыть всего-то и нужно.

– Ну!

– Чего ну? У нас с Нюркой лодки нет. Пришлось пешком топать.

– А если на лодке, то ты с нами сплаваешь?

– На лодке, конечно, – согласился Вован уже значительно спокойнее. – Чего же на лодке-то и не сплавать? Одно удовольствие, если на лодке плыть. Да и Нюрку надо оттуда забрать. А то у нее с этими поисками крыша совсем съехала. А еще спиртное. Как бы она там чего не накуролесила.

Вован как в воду глядел. Пока они грузили лодку, пока добирались с ней до Олеховщины, откуда предстояло плыть, пока спускали лодку на воду, прошло несколько часов. И к тому времени, когда трое друзей подплывали на лодке к лесному домику, над лесом уже поднимался густой столб дыма.

– Горит там чего-то, – озаботился Вован. – Ох, чую, неладное там делается.

Выскочив из лодки, Вован первым устремился к лесу. Катя с Андреем за ним. Еще издали все трое увидели полыхающее до верхушек деревьев пламя и маленькую фигурку, скачущую перед ним. Это и была Нюрка, которая сейчас выделывала невероятные танцевальные па, вскидывая высоко в воздух то одну, то другую свою ногу. В этот момент она в самом деле напоминала сумасшедшую. Волосы у нее стояли дыбом. Глаза блуждали. Вдобавок в руках у девушки была бутылка с самогоном, к которому она время от времени и прикладывалась.

Нюрка была пьяна в хлам, хохотала и орала во все горло:

– Вот так вам, любимая тетенька! Будете знать, как на простых людях наживаться! Гнида!

– О чем это она?

Но Вован не ответил. Он бросился к Нюрке и пытался ее урезонить. Куда там! Нюра размахнулась бутылкой и так огрела ею Вована, что тот даже осел на землю, держась рукой за разбитую голову.

– Она ему башку раскроила! – ужаснулся Андрей.

– У него кровь!

– Вот оторва!

Но Нюрка, казалось, даже не заметила своего поступка. Она носилась вокруг пылающего дома, громко и злорадно хохоча и во все горло выкрикивая проклятия в адрес непонятной женщины, которую почему-то называла тетенькой. Андрей попытался скрутить Нюрку, но та так вырывалась и так злобно ругалась, кусалась и царапалась, что он в конце концов оставил эту затею. Единственное, что Андрею удалось сделать, так это отнять у Нюрки бутылку. Теперь ей нечем было поддерживать градус оживления. И можно было ожидать, что скоро она угомонится.

Катюша подошла поближе.

– Как ярко горит.

– Ну, еще бы! Насколько я понимаю, вместе с этим домом горит и весь стратегический запас здешних самогонщиков.

– У них здесь был склад?

– И склад, и производство, – кивнул Андрей. – Очень удобно придумано. По реке сюда можно добраться меньше чем за час. Это тебе не восемь километров в обход по болотам топать. Сел на лодочку, а если еще и с мотором, то вообще красота. Можно минут за сорок в оба конца обернуться. Приехал, производство наладил, нацедил, сколько надо, какой-то товар оставил, какой-то с собой захватил, и порядок. Никто не придерется. И в деревне глаза соседям мозолить не нужно.

– Но кто мог это устроить?