Кое-где юнкера пытаются оказывать сопротивление, но они были в буквальном смысле сметены и прижаты к стене революционной стихией. Начальник обороны Зимнего докладывает правительству, что вынужден сдать дворец и отправляет парламентеров к большевикам, чтобы те договорились сохранить юнкерам жизнь. На тот момент они никакого интереса для победителей не представляют. С ними разберутся уже потом.

Через несколько часов начинается самый торжественный момент в этой истории. Арест членов Временного правительства.

И вот тут я впервые в этой книге скажу об этих людях добрые слова. Им угрожала реальная опасность. Народ, штурмовавший Зимний дворец, был разношерстным. Всякое могло случиться. Но министры в те минуты проявили удивительную выдержку. Ни следа растерянности или колебаний. Они встретили свою судьбу с достоинством. Кто-то даже скажет в лицо Антонову-Овсеенко, что они подчиняются лишь силе и убеждены, что это преступление перед Россией никогда не увенчается победой. Некоторые современники даже назвали поведение министров подвигом, совершенным с истинно революционной доблестью. Согласимся с этой оценкой. Но добавим, что эту самую доблесть надо было проявлять раньше.

А дальше начинается темная страница первого дня построения светлого будущего. Я говорю про разграбление Зимнего дворца. Это прискорбное обстоятельство не отрицалось и в годы советской власти. Грабеж не уложился в один день. Десятки людей выносили столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала и фарфоровые вазы. Более того, в этом были замечены и защитники Зимнего дворца. Новые власти пытались остановить мародерство, но без особого результата. В конце концов, знаменитый революционный лозунг «Грабь награбленное» появился вовсе не на пустом месте.

30 октября специальная комиссия Петроградской думы произвела расследование разгрома Зимнего дворца. Установили, что потери среди произведений искусства в принципе незначительны. Однако были зафиксированы дикие случаи вандализма. Революционная стихия проколола глаза на портретах, срезала обивку с кожаных кресел и разбросала по полу ценнейшие иконы и книги. Ущерб составил 50 тысяч рублей. Больше всех пострадал винный погреб. Троцкий потом вспоминал, что вино стекало по каналам в Неву, пропитывая снег. Для того чтобы остановить беспробудное пьянство, было принято решение выдавать спиртное представителям воинских частей из расчета по две бутылки на солдата в день. Таковы они, революционные будни.

Большевики пришли к власти. Долгожданный триумф состоялся. Они шли к нему, стиснув зубы, через поражения, тюрьмы, каторги, эмиграцию. Они были честны перед самими собой и не позволяли хоть на день отойти от собственных догм. Теперь им предстояло научиться управлять страной. Это только так кажется, что нет ничего проще – сиди себе и раздавай ценные указания, а ретивые помощники все сделают. Однако для этого надо сначала иметь представление о новой сфере деятельности. Именно этой сущей малости не было в принципе. Прежде всего в силу кадрового состава правительства. Опыт какой-либо созидательной деятельности был равен даже не нулю, а звенящей пустоте.

Судите сами: председателем правительства, разумеется, стал Ленин. В графе «профессия» он указывал «литератор». Народный комиссариат внутренних дел возглавил Рыков. Тут вроде бы все хорошо. Как известно, он был студентом юридического факультета. Однако знаний никаких приобрести не успел, потому что по молодости был брошен в тюрьму за революционную деятельность. Наркома земледелия Милютина соратники по партии считали крупным специалистом в своей области. Он успел к тому моменту написать целых две брошюры, объясняющие марксистский взгляд на сельское хозяйство. Сделал он это в перерывах между отбытием восьми тюремных сроков. Нарком труда Шляпников был единственным пролетарием в правительстве, поскольку успел до эмиграции хоть немного постоять у станка.

У прочих деятелей партии и такого опыта не было. Комитет по военным и морским делам возглавили изгнанный из армии за революционную агитацию Антонов-Овсеенко, прапорщик Крыленко и матрос Дыбенко. Их представление о сфере своей новой деятельности было соответствующим. Советской торговлей руководил Ногин. До начала своих многолетних странствий по тюрьмам и эмиграции он успел послужить конторским мальчиком. Очевидно, полученных знаний ему вполне хватило. Народный комиссар просвещения Луначарский слыл одним из главных интеллектуалов ленинской партии. Он блестяще умел произносить пространные монологи на любую тему, но был органически неспособен к какой-либо системной работе. Нарком юстиции Оппоков-Ломов целый год учился на юридическом факультете Петербургского университета, но закончить его не успел – попал в вихрь революционной борьбы со всеми вытекающими последствиями. Финансовое ведомство возглавил партийный журналист и переводчик «Капитала» на русский язык Скворцов-Степанов. Народный комиссар почт и телеграфов Глебов-Авилов если чем-то в жизни, кроме борьбы с царским режимом, и интересовался, то это явно была не предстоящая сфера деятельности. Он с 19 лет безостановочно чередовал тюрьмы и эмиграцию, а при таком образе жизни не до детального изучения принципов работы телеграфа, даже в теории. Комиссаром по делам национальностей стал видный эксперт в этой сфере, автор целой книги «Марксизм и национальный вопрос» Сталин. Наконец, главой внешнеполитического ведомства был назначен Троцкий. Предлагаю рассмотреть на его примере, как большевики руководили страной в первые дни пребывания у власти.

Сам Лев Давидович считал Народный комиссариат иностранных дел совершенно ненужным. Заняв пост наркома, он не счел даже необходимым для себя разрабатывать долгосрочную внешнеполитическую программу деятельности ведомства. В тот момент он был свято уверен, что революция сметет все границы и надобности в дипломатах больше не будет. На первых порах Троцкий вообще не собирался даже приходить в министерство. Он направил туда своего уполномоченного Залкинда и секретаря по особым поручениям Маркина.

Изгнать из министерства контрреволюционный дух, в отличие от Зимнего дворца, наркому оказалось не так легко. Дипломаты-чиновники принципиально не желали подчиняться новой власти. А вы бы как поступили на их месте? Вы закончили Императорский лицей и Петербургский университет с отличием, знаете три языка, всю жизнь отдали службе родной стране. Стали действительным статским советником и награждены орденами. А тут к вам приходит некто в кожаной куртке, курчавый да картавый, и, выплевывая шелуху семечек, требует соблюдать какую-то непонятную революционную законность.

Вице-министр Нератов логично заявил, что будет говорить только с лицом, которому новый кабинет поручит внешние отношения. Пришлось Троцкому самому идти в МИД. 27 октября, без всякой охраны, он впервые переступил порог своего ведомства. Сначала он встретился с Нератовым и предложил ему службу в наркомате. Но вице-министр был категорически против любого сотрудничества с новой властью и предпочел уйти домой. Пускай сами за все отвечают, раз такие умные.

Встречу Троцкого с чиновниками министерства организовал другой заместитель министра Петряев. На собрание пришли все сотрудники, позвали даже машинисток и курьеров. В тот день Троцкий отступил от своей привычки часами зажигать глаголом сердца. Он был на удивление лаконичен, ограничившись тем, что пообещал: новое правительство не собирается никого увольнять или репрессировать. Больше того, надобность в министерстве пока сохраняется, и необходимо в кратчайшие сроки перевести на иностранные языки и разослать лидерам государств принятый съездом Советов «Декрет о мире». Троцкий также выразил желание просмотреть все секретные договоры за последние пять лет.