получившим высшее университетское образование (сам ведь он окончил только Инженерное училище), и желание при случае обидеть и оскорбить кого-либо из представителей науки. Фёдор Михайлович истинное просвещение высоко ставил, и между умными и талантливыми профессорами и учеными он имел многолетних и искренних друзей, с которыми ему было всегда приятно и интересно встречаться и беседовать. Таковыми были, напр<имер>, Вл. И. Ламанский, В. В. Григорьев (востоковед), Н. П. Вагнер, А. Ф. Кони, А. М. Бутлеров. Посредственных же учёных (каких Фёдор Михайлович много знавал), не оставивших благотворного следа своей ученой или публицистической деятельности, он, конечно, в грош не ставил, и, кажется, имел на это право. <…> К сожалению, воспоминания И. И. Янжула появились в то время, когда все свидетели этой сцены были уже умершими и точность её не могла быть проверенною. Не менее странною показалась мне и вторая встреча «воспоминателя» с моим мужем. Не говоря о том, что Фёдор Михайлович слишком редко бывал в театре, и всегда со мной (а я этой встречи не помню), мой муж навряд ли бы сам узнал проф. Янжула, так как памятью на лица (особенно виденные им однажды) совсем не обладал…»

Яновский Степан Дмитриевич

(1815–1897)

Муж А. И. Шуберт; врач, автор «Воспоминаний о Достоевском» (РВ, 1885, № 4). Писатель впервые обратился к Яновскому за врачебной помощью в мае 1846 г., и с этого момента началась их дружба на долгие годы. Впоследствии врач составил портрет своего пациента-писателя, каким увидел его в то время — в период первого литературного успеха: «Вот буквально верное описание наружности того Фёдора Михайловича, каким он был в 1846 году: роста он был ниже среднего, кости имел широкие и в особенности широк был в плечах и в груди; голову имел пропорциональную, но лоб чрезвычайно развитой с особенно выдававшимися лобными возвышениями, глаза небольшие светло-серые и чрезвычайно живые, губы тонкие и постоянно сжатые, придававшие всему лицу выражение какой-то сосредоточенной доброты и ласки; волосы у него были более чем светлые, почти беловатые и чрезвычайно тонкие или мягкие, кисти рук и ступни ног примечательно большие. Одет он был чисто и, можно сказать, изящно; на нём был прекрасно сшитый из превосходного сукна чёрный сюртук, черный казимировый жилет, безукоризненной белизны голландское бельё и циммермановский цилиндр; если что и нарушало гармонию всего туалета, это не совсем красивая обувь и то, что он держал себя как-то мешковато, как держат себя не воспитанники военно-учебных заведений, а окончившие курс семинаристы. Лёгкие при самом тщательном осмотре и выслушивании оказались совершенно здоровыми, но удары сердца были не совершенно равномерны, а пульс был не ровный и замечательно сжатый, как бывает у женщин и у людей нервного темперамента…» [Д. в восп., т. 1, с. 230–231]

Достоевский вспоминал Яновского в письме к М. М. Достоевскому от 22 декабря 1849 г. из Петропавловской крепости перед отправкой на каторгу. Яновский первым из близких знакомых писателя специально примчался в 1859 г. в Тверь, чтобы обнять вернувшегося из Сибири друга. В начале 1860 гг. Достоевский оказался вовлечён в семейные неурядицы Яновского, у которого дело шло сначала к разъезду, а затем и к разводу с женой, причём Фёдор Михайлович в основном принял сторону Шуберт и, в частности, писал её 12 июня 1860 г. о характере и поведении Яновского: «Вот и судите теперь, дорогая моя, что Вы можете ожидать от него. Он Вас любит; но он самолюбив, раздражителен очень и, кажется, очень ревнив. Мне кажется, он из ревности не может перенести разлуки с Вами. Может быть, я и ошибаюсь; но не думаю, чтоб ошибался. Знаете: ведь есть две ревности: ревность любви и самолюбия; в нём обе. Приготовьтесь его видеть, отстаивайте твердо свои права, но не раздражайте его напрасно; главное: щадите его самолюбие. Вспомните ту истину, что мелочи самолюбия почти так же мучительны, как и крупное страдание, особенно при ревности и мнительности. Вы говорите, чтоб я уговорил его: но что же я могу сказать ему? Он на мои советы смотрит положительно враждебно, я это испытал. А как бы я желал, чтоб между Вами всё уладилось и чтоб Вы просто разъехались. Вам не житьё вместе, а мука. Он и себе бы и Вам сделал хорошо, очень хорошо. Ведь Вы бы были ему благодарны за это и высоко бы оценили его гуманность. Вместо любви (которая и без того прошла) он бы приобрёл от Вас горячую признательность, дружбу и уважение. А ведь это стоит всего остального. Но что говорить! Вы это знаете лучше моего сами. Высказать же ему это в виде совета я не могу; он к этому положительно не приготовлен теперь…»

Отношения Достоевского с другом-врачом после этого несколько охладились, и Яновский именно этого периода послужил одним из прототипов Трусоцкого в «Вечном муже». Сразу после смерти писателя Яновский в заметке «Болезнь Ф. М. Достоевского» (НВр, 1881, 24 фев.) писал, что Достоевский страдал эпилепсией хотя бы в лёгкой форме уже до каторги, что является спорным.

С 1877 г. Яновский жил в Швейцарии, где и написал воспоминания о друге-писателе, дабы «представить черты, обрисовывающие его доброе, чистое сердце, его ум и благородный характер» [Там же, с. 251]. Сохранилось 5 писем Достоевского к Яновскому (1867–1877) м 12 писем Яновского к писателю (1847–1877).

Янышев Иоанн (Иван) Леонтьевич

(1826–1910)

Священник русской церкви в Висбадене (Германия), доктор богословия, в 1866–1883 гг. ректор Петербургской духовной академии, автор нескольких книг, в том числе широко популярной в своё время — «Православно-христианское учение о нравственности» (1887). Достоевский познакомился с ним в августе 1865 г. в Висбадене, попросив у него в долг после сокрушительного проигрыша на рулетке. Вернуть эти деньги писатель смог только в апреле 1866 г. В письме к А. Н. Майкову от 18 февраля /1 марта/ 1868 г. Достоевский так охарактеризовал Янышева: «Это редкое существо: достойное смиренное, с чувством собственного достоинства, с ангельской чистотой сердца и страстно верующее…»

1 февраля 1881 г. на отпевании Достоевского Янышев произнёс проповедь, в которой подчеркнул, что вся деятельность писателя заключалась в отыскивании светлых черт в самых низких душах, в сострадании к «бедным людям», «униженным и оскорблённым», так что своими произведениями он как бы продолжал Нагорную проповедь Христа…

Сохранились 2 письма Достоевского к Янышеву (1865–1866) и одно письмо священника к писателю (1866).

Ястржембский Иван (Фердинанд) Львович

(1814–1886)

Петрашевец, выходец из польских дворян, преподаватель политической экономии и статистики в Петербургском технологическом институте и Институте инженеров путей сообщения. На собраниях у М. В. Петрашевского, которые посещал с мая 1848 г. выступал с лекциями по политэкономии и статистике, которая, по его убеждению, играла большую общественно-социальную роль. Ястржембский присутствовал на «пятнице»,