– Ах ты, скотина неблагодарная, – взвыл гражданин Груздев, тряся поцарапанной кистью. – Да чтоб тебя черти в пекло утащили, чтоб тебя отец Кондрат анафеме предал, чтоб у тебя всё повылазило, чтоб… Щас как пну ногой под хвост без сострадания!

Вася мигом юркнул обратно и попытался забаррикадировать входную дверь. Увы, более сильный дьяк вошёл внутрь. Я к тому времени удрал наверх, а кот успел запереться в бабкиной горнице.

Мстительный Филимон Митрофанович дважды пнул коленом в стену, добавил кулаком по печке, ушибся и, лелея раненую руку, продолжал лихорадочный обыск нашего отделения, бормоча себе под нос:

– Ну, раз нету никого, так и я не виноват. Где ж тут бумаги милицейские хранятся? Где блокнот покойного участкового, безбожника да смутьяна? В гробу навродь его не было…

Конечно, не было, я держу свои записи в планшетке, а когда меня собирались «хоронить», аккуратно переложил её себе под перину. Там она до сих пор и лежит, надо бы вытащить, кстати, просто не до того было. С утра голова кругом, да что говорить, вы и сами всё знаете…

– Нельзя, чтоб блокнот Никиткин в милиции остался. Слишком много в нём тайн да всяких секретных записей. Вот ужо как он у меня окажется, так я с теми секретами… Я тут такого-всякого наворочу… Я ж при самом царе наипервейшим советчиком стану! Да и у государя нашего, поди, рыльце в пушку… Уж про него-то сыскной воевода, видать, много знал, не зазря, поди, друг с дружкой наливку вёдрами пробовали… А меня выгоняли! У-у, фарисеи бессовестные, креста на вас нет, не налили вовремя рюмочку, так вот вам! Вот! Помоги, Матерь Пресвятая Богородица, отыскать блокнот милицейский, я те свечку поставлю, без обману…

Но Богородица, как вы догадались, на предложение свечки не купилась, и трусливый дьяк, постоянно озираясь, продолжал свой несанкционированный обыск. Но фигу ему засахаренную в подмышечную впадину, а не мой блокнот!

– И чего ж это я, дурачинушка, по ненужным местам топчусь? Ведь покойный, поди, свои записи тайные в своей же горнице хранил. Стало быть, там они и есть! Пойду гляну, прости, Господи, грехи наши тяжкие… Не за-ради себя стараюся, а токмо во благо государства!

Что ж, велика у Бабы-яги хата (пардон, терем), а отступать некуда. Я сорвал со своей кровати пёстрое лоскутное одеяло и, как только дьяк вошёл ко мне в комнату, набросился сзади. Гражданин Груздев, с одеялом на голове, в неконтролируемом испуге совершил какой-то дикий козлиный прыжок и треснулся лбом об оконную раму. Упс…

Стёкла, по счастью, выдержали, рама тоже, как и лоб незадачливого расхитителя милицейской собственности. Просто Филимон Митрофанович рухнул, где стоял, и впал в полную бессознательность. Я осторожно похлопал его по щекам, но мятежный служитель думского приказа никак не реагировал. А снизу вдруг раздались тихие шаги с пристукиванием, словно кто-то крался по лестнице на маленьких копытцах.

– Кто бы это мог быть? – сам себя спросил я, быстро перетаскивая тело дьяка к себе на кровать и накрывая тем же одеялом. После чего я только-только успел спрятаться за полуоткрытую дверь, как…

– Это же… – Я вовремя зажал себе рот обеими руками.

В мою комнатку, стараясь двигаться без лишнего шума, вошёл один из трёх бесов, что были у нас в ориентировке. Одет по-простому, по рабоче-крестьянски, но без картуза на голове и без сапог. В правой руке беса подрагивал тяжёлый плотницкий молоток. Спрашивать, зачем пришёл и каким образом пропустили, представлялось пустым и излишним. Я было приготовился броситься и на него сзади, чтобы произвести удушающий захват, но рогатый недорослик вдруг резко прыгнул вперёд, к моей кровати.

– А-а-а-а! – крикнул он, срывая одеяло и занося молоток.

– А-а-а-а! – точно так же ответил ему Филимон Митрофанович, на короткое мгновение приходя в себя. Но очень короткое. Потому что когда они оба осознали, кого перед собой видят, то, не сговариваясь, брякнулись в обморок.

– Свезло обоим, как утопленникам, – резюмировал я, в две минуты крепко связывая преступников. Одного своим ремнём, другого бабкиными полотенцами в петухах.

А потом спина к спине, кляпы в рот и ещё в то же многофункциональное одеяло закатать для пущей сохранности. Вот так! Теперь я снова почувствовал себя в деле.

А буквально через каких-то пять – десять минут в отделение прибыли еремеевцы. Правда, никого не поймавшие, но хоть изрядно погонявшиеся за переодетыми бесами на участке свиновода. Я помахал Фоме в окно, и стрельцы с почётом отконвоировали гражданина Груздева и гражданина беса в наш поруб. Пусть посидят, пообщаются, насмотрятся друг на друга…

Баба-яга заявилась получасом позже, довольная собой, распираемая от кучи раздобытых полезных сведений. Митьку решили не дожидаться, благо его-то выслушать мы всегда успеем.

– Что у царя?

– Разброд и шатание.

– Ёмко, – согласился я, помогая Яге сесть за стол и наливая чашку чая. – А если развернуть и с подробностями?

– Ну ежели уж так просить будешь, то и я запираться не стану. Во-первых, скажу, что все они там, при тереме царском, дураки набитые!

– Все? – скромно уточнил я.

– Зуб даю, – весомо подтвердила моя домохозяйка.

Зубов у неё мало, и она ими дорожит, значит, можно верить. Дальнейший рассказ, как я и просил, был максимально подробным. Исчезновение царевны Марьяны было обнаружено утром её дворовыми девками, проснувшимися аж в десять утра! Для сравнения тот же Горох встаёт если не с первыми петухами в четыре, то уж как минимум не позже шести. Ибо долгий сон не способствует долгому правлению. Расхожая фраза, хоть никогда не понимал её до конца. Тем более что отлично знаю, как наш царь частенько ложится подремать в обед с очередной красавицей-любушкой. Но простите, отвлёкся…

– Так те три дурищи бегом к царю-батюшке и ему в ноги – бух! Не вели казнить, родимый, а только сестрица твоя из покоев своих исчезла. Простыни в одну верёвку связала да и до земли вниз, а там через двор до конюшни и через забор, аки коза молодая…

– А вы?

– А я, аки коза старая, всю дорожку энту проследила. На верёвке два волоска ейных нашла, рыжих, на земле рыхлой средь прочих следов отпечатки от каблучков девичьих вмялись, об щепку заборную она подол сарафана порвала, вот и клочок малый обнаружился…

– Великолепно, мисс Марпл! – не сдержавшись, щедро поаплодировал я. – А почему тогда все дураки?

– Потому как в покоях ейных, под подушкою, записка девичья лежала, а никому в голову и не взбрело посмотреть. На-кось, читай! – Яга победно вытянула из-за пазухи сложенный лист бумаги и протянула мне.

– Горох в