По пятницам Андрей Никифорович Лузгин посещал Клуб.

* * *

Они приехали вчетвером – больше в "карреру" просто не влезало, в ней и четверым-то было не повернуться. Впрочем, больше и не требовалось, дело было совсем пустяковое. Обычно Адреналин справлялся в одиночку, но с некоторых пор он начал понемногу давать дорогу талантливой молодежи: людям надо было как-то расти, учиться, набираться опыта, чтобы потом действовать самостоятельно. Что же до самого Адреналина, то со временем он обнаружил, что наблюдение за грамотно проводимым процессом разрушения доставляет порой не меньшее удовольствие, чем сам процесс. Так бывало далеко не всегда, но иногда все-таки происходило – в основном под настроение. Сегодня у него случилось как раз такое настроение, и, отправляясь на рынок, Адреналин прихватил с собой троих пассажиров из тех, что были помоложе и позадорнее. Обремененных своей социальной значимостью, семьями, высокими постами и банковскими счетами клубменов старшего поколения он по таким вопросам не беспокоил: пусть живут как хотят, все равно им недолго осталось править бал. Свои мозги в чужую голову не вложишь; дозреют – все поймут сами, а не дозреют – туда им и дорога. Иное дело – молодежь. С молодежью надо работать, ненавязчиво подталкивая в нужном направлении. Подрастут – спасибо скажут, а пока они смотрят тебе в рот, надо этим воспользоваться.

Торговля на рынке по случаю послепраздничного дня шла вяло, приезжих было мало, а задерганные, бледноватые с похмелья москвичи торопились поскорее пополнить продуктовые запасы и убраться восвояси, в тепло и уют хорошо натопленных квартир, где по углам томились застрявшие ароматы отшумевшего застолья.

Они развернулись редкой цепью и не спеша, ленивым прогулочным шагом, двинулись вперед, ориентируясь на ненужно торчавшую над рядами палаток и навесов новогоднюю елку с аляповатой пластмассовой звездой на макушке. По дороге Адреналин остановился у лотка, позвенел в карманах мелочью, купил себе мороженое и пошел дальше, на ходу откусывая от брикета громадные куски и глотая их целиком, как удав. Куртка у него по обыкновению была нараспашку, голое горло торчало наружу, открытое укусам холодного ветра, бесформенная кроличья ушанка, поеденная молью, криво сидела на макушке, руки без перчаток покраснели на морозе и стали отливать синим, как лежалая перемороженная куриная тушка. Но Адреналину все было нипочем. С тех пор как он бросил играть и начал драться, его не брала ни простуда, ни какая бы то ни было иная хворь. "Зараза к заразе не липнет", – говорил он по этому поводу и кое-кто, в частности Зимин, был с этим утверждением полностью согласен.

Ломая челюстями твердое, как мерзлый кирпич, мороженое, Адреналин ненадолго сосредоточил свои мысли на Зимине. В последнее время друг Семен начал заметно отдаляться, отходить от него, и, хотя дрался он по-прежнему жестко и безоглядно, это было уже не то. Что-то новое появилось в его глазах и голосе. Опять, как когда-то, он был вечно чем-то недоволен, предъявлял Адреналину какие-то претензии, начал печься о прибылях и имидже, следить за своей драгоценной внешностью и даже, кажется, беречь лицо в драке. Адреналина это, конечно, огорчало – друг все-таки! – но не так чтобы очень. Одинаковых людей не бывает, у каждого своя дорога, свой взгляд на вещи, и какой из этих взглядов правильный, а какой нет, судить трудно. Зимин был ему другом, и это было все, что Адреналин хотел о нем знать. А последователей, готовых идти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть в тюрьму, у Адреналина и без Зимина хватало.

Лохотронщики обнаружились, как и следовало ожидать, под елочкой, в самом центре вялой людской круговерти. Раскинув полосатый красно-белый навес на складном каркасе, ребята с привычным, хорошо отработанным артистизмом крутили свою беспроигрышную лотерею. Вертели барабан, предлагали тянуть билетики, вручали копеечные призы, умело нагнетали атмосферу азарта – крутили, крутили, раскручивали лохов, ловили, пока суд да дело, глупых мальков, опытным глазом выискивая в косяке рыбку покрупнее.

Было их, как обычно, пятеро, то есть полная бригада – двое в лотке, на виду, трое в толпе, на подхвате. Те, что в палатке, были хорошо одеты, гладко выбриты и разговаривали также хорошо и гладко. Но главным было не это, а то, что были они мужского пола, и это обстоятельство вызывало на узком лице Адреналина мрачную усмешку. Одно время лохотронщики пытались спастись от него тем, что ставили к лотерейному барабану красивых молодых девчонок или, наоборот, теток в годах. Женщин Адреналин не бил принципиально – за исключением тех, разумеется, которые лезли в драку сами и на деле доказывали, что могут постоять за себя не хуже любого мужика. Женщинам он просто говорил несколько тихих слов, от которых те неизменно покрывались трупной бледностью, а потом разносил лоток вдребезги – умело, старательно и с удовольствием. После этого из толпы выныривали остальные члены бригады – мужики, и вот тут-то начиналась потеха, ради которой Адреналин и совершал свои регулярные рейды по рынкам и вокзалам.

С недавних пор эта глупая и бесполезная практика прекратилась – то ли среди женщин не осталось охотниц трястись от страха в ожидании появления этого психа в кроличьей ушанке, то ли лохотронщики наконец поняли, что спрятаться за женскими спинами им не удастся, – зато началось другое: бригады вооружались ножами, кастетами и прочим железом.

Адреналин протолкнул в глотку последний комок мороженого, утер тыльной стороной ладони онемевшие от холода губы и сунул в зубы сигарету. Это был сигнал, и по этому сигналу Адреналиновы бойцы перешли в наступление.

Они синхронно ввинтились с трех сторон в редкую толпу, окружавшую палатку, рассекли и раздвинули ее в стороны, и белокурый очкарик, гроза Клуба, гордость Адреналина и его самая большая надежда, протолкавшись к самому прилавку, убрал в карман свои очки, близоруко сощурился и с ходу, не примериваясь, ударил в репу крутившему барабан бугаю. Бугай умылся кровью и протаранил заднюю стенку палатки, собрав на себя тент и опрокинув каркас. В толпе завизжали женщины, кто-то одобрительно заорал и еще кто-то мстительно захохотал.

– Хулиганы! Милиция! – закричала какая-то баба, на что другой голос, мужской, ответил:

– Так их, ребята! Кроши в капусту!

Люди Адреналина в поощрениях не нуждались. Их было трое против пятерых, но они управились со всеми в считанные секунды. По истечении этого срока на месте палатки лохотронщиков виднелась лишь бугристая куча мятого полосатого брезента. Погнутые трубки каркаса торчали в разные стороны, растоптанный барабан разлетелся во все стороны осколками прозрачного плексигласа, повсюду были разбросаны билеты беспроигрышной лотереи, мятые картонные коробки из-под призов и их приведенное в полную и окончательную негодность содержимое. Пятеро здоровых парней – вся бригада в полном составе – трудно возились среди всего этого добра на заплеванном, густо забрызганном кровью снегу, силясь подняться на ноги или хотя бы на четвереньки, а возле них никого не было, кроме кучки зевак.

– Круто! – воскликнул кто-то в толпе.

– Так им и надо! – отозвался другой голос. – Жулье проклятое.

– Да как вам не стыдно! – вмешался сердитый женский голос. – Жулье, не жулье... Это же живые люди! Разве можно так-то?