Может ли оно стать организатором и вдохновителем будущих побед?

Надо ли нам пополнять ряды тех, кто сейчас называет себя «государственниками»?

Это очень непростые вопросы, читатель. Вопреки мнению многих братьев-патриотов, мы на государство не уповаем. Мы знаем, что нам потребуется сила помимо государства.

Пожалуй, в жизни ни одного другого народа мира государство не играло такой роли, как у русских. Нигде государство не занимало столь великого места в мыслях граждан или интеллектуальных спорах элиты, как в России. Нигде, кроме России, государство не пыталось стать смыслом цивилизации. Только у нас патриотизм – это отношение к государству. Любишь государство – патриот, не любишь – змея подколодная…

Невозможно представить, чтобы кто-то, кроме русских и, пожалуй, евреев из числа ярых сионистов, задавал бы вопрос: «Ты государственник или нет?» Только у нас государственник приравнен к патриоту.

Сей парадокс объясняют по-разному. Сегодня очень популярна мысль: мол, государство всегда оберегало русских, защищало и спасало их. Народ, де, не просто уважает государство, а беззаветно ему предан и любит его до глубины души. По большей части безответной любовью.

Ну, насчет исторической любви – это сильно сказано. С большим перехлестом. Достаточно вспомнить, как народ с огромным упоением разносил в клочки собственное государство. Правда, он же его и собирал заново.

Любить русским собственное государство было особо не за что. За редкими исключениями. Кто в этом сомневается, отошлем к первой книге «Третьего проекта», «Погружение». И, тем не менее, истовая преданность русских государству – непреложный факт.

Загадка? Да. Но ее можно разгадать. Русский просто не мог жить без государства.

Почему? Во-первых, из-за огромного пространства, из-за медленной экспансии русских на Восток, из-за необходимости обживать просторы Евразии. На этих безбрежных пространствах нужна была сложная и протяженная инфраструктура, скреплявшая и связывавшая страну-гигант. Только государство могло ее строить и поддерживать в порядке столь растянутые и разнообразные коммуникации.

Во-вторых, поскольку земля наша находится в суровой климатической зоне, русский всю жизнь вынужден жить в суровом мобилизационном режиме, напрягая все силы не для развития, а ради элементарного выживания. Чтобы банально не вымерзти долгой зимой и не помереть с голоду. Но именно государство лучше всего справляется с задачами мобилизационной жизни.

В-третьих, геостратегическое положение России между Западом и Востоком, между Севером и планетарным Югом предъявляет нам суровое требование: быть в постоянной готовности к отражению внешних угроз. А кто может эффективно противостоять иноземным вторжениям? Опять же только государство с его военным потенциалом.

Поэтому русские, подчас ненавидя собственное государство, служили ему до полного самоотречения. Именно поэтому государство в России приобрело самодовлеющий характер и подчинило себе общество, а отношение к нему стало мерилом патриотизма. Мы не любим государство – но отношения у нас все же родственные. Как иной раз в семье, где у отца с сыном отношения могут быть отнюдь не теплыми, но все же – семейными, близкими до самопожертвования. В нормальной жизни они почти враги, а в годину лихую сражаются плечом к плечу.

Это двойственное отношение народа к государству породило в русской душе разделение последнего на собственно государство (бюрократическую организацию насилия и подавления) и Императора (помазанника Божия). Для русского царь-батюшка происходил от Святой Руси, а ненавистная бюрократическая машина – от враждебных и чуждых сил Запада, занесенных сюда Петром Первым. Пока народ считал царя помазанником Господа, проводником промысла Божьего в стране – государство стояло. Он воспринимался массовым сознанием как народный защитник и выразитель национальных чаяний. Его видели оплотом духа, первенства справедливости над выгодой, правды над законом. В этом смысле наше государство коренным образом отличалось от государства западного типа. И не случайно наш национальный герой, Александр Невский, с одноименном фильме Сергея Эйзенштейна (снятого в сталинскую эпоху), говорит: «Не в силе Бог, а в правде». Помните, в «Брате-2» – «Сила не в деньгах, а в правде». Вот так, семь веков спустя, русская идея проявляет себя.

Таким образом, для русского было два государства, верхнее и нижнее. Верхнее – Православная империя, воплощение царства Божия на земле, союз царя-помазанника Божьего с русским народом. А нижнее государство – ржавая бюрократическая машина, чиновники-взяточники, аппарат подавления, суды и прокуратура, охранка и рекрутчина. В общем, персонажи из гоголевского «Ревизора». Они все враждебны народу и держат его в узде. Хотя эта машина и есть факт существования, но она чужда и противна русским. И только в критические моменты, в судные часы истории два государства сливались для народа в нечто нераздельное. Именно такое «слитное» государство русский человек защищал до последней капли крови, претерпевая немыслимые испытания. В этом слиянии происходило таинственное подчинение Зла Добру, обуздание машины насилия, включение ее в структуру выживания народа и страны Богородицы.

За это чудо всегда платил народ. Кровью и муками. Но мистическая связь царской власти с народной толщей не была только порождением иллюзий «низов» и «верхушечной» пропаганды. Она схватывала какие-то глубинные реальные связи и взаимодействия. И оттого в России народная кровь оборачивалась выставлением счетов династии. И ведь приходилось платить! Сколько царей и правителей Красной Империи погибли то насильственной смертью, то при невыясненных до сих пор обстоятельствах. Обуздание Зла слишком дорого обходилось тем, кто творил это чудо.

Но это – историософия. Перейдем-ка теперь к синергетике. Если смотреть на проблему глазами синергетика, то усиление государства сыграло с нами, русскими, злую шутку. Итак, было взаимодействие двух систем: четко структурированной, иерархически организованной (государства) со слабо структурированной, похожей на аморфную массу средой (русским социумом). И вот по канонам синергетики государство стало поглощать из среды все больше ресурсов. Все больше и больше – намного больше, чем требовалось для его функционирования. Из-за этого государство как система развивалось по своим собственным законам. Именно они, а не вызовы окружения, и стали определять его жизнь.

То есть, общество подчинилось государству. Происходило огосударствление всего и вся. Уже при царе лучшие угодья, экспортные заводы, Академию наук, литературу, церковь, прессу подчинили власти. Почти все подмяли под государство. То же самое касалось и жизни в СССР. Возник феномен государства как смысла, столпа и содержания русской системы. Этот процесс набрал такую силу и показал такие исторические свершения, что мир в ХХ веке долго жил в ожидании полной русской победы. Мы действительно вплотную подошли к мировому господству, особенно в последней четверти минувшего столетия. Хорошо это или плохо – рассуждать не будем.