голове кто-то словно повернул рубильник. Все, кина не будет — электричество кончилось…

На этот раз я пришел в сознание резко, с болью и без набившего оскомину и уже ставшим привычного чувства глубокого опьянения. Охренеть — я трезв, словно стеклышко… Но сука, отчего же так башка-то трещит? И какого хрена я на полу? Почувствовав текущую по щеке теплую и липкую субстанцию, я лапнул её рукой и поднес пальцы к глазам. Кровь? И кто бы сомневался? Кто это меня так приласкал? Вид целящегося в меня из пистолета мордатого улыбающегося ублюдка, не разбавил радостью моего поганого настроения. И за что мне все это?

— Слышь, дятел, — просипел я, отчего-то пересохшим горлом, — пукалку свою спрячь!

— А то что? — Боров откровенно потешался над моей полной беспомощностью.

— Я её тебе в жопу засуну! — мрачно пообещал я. — А тебя на лоскуты порву!

— Гы-гы! — заржал он, а его толстые щеки, отчего-то красные и исходящие паром, мерзко затряслись. — Попробуй, чепушила!

— Ну… ты сам напросился… — Я, оставив на побеленной стене кровавый отпечаток ладони, поднялся на ноги. Отметил краем глаза вошкающегося на полу Зябликова, размазывающего кровь по лицу. — А дядю Сережу не надо злить! Ствол в жопу засунул, петушара! Быстро!

Поначалу ублюдок продолжал ухмыляться. Но, когда его ручонка, вооруженная стволом, начала планомерное путешествие к пятой точке… Улыбочка как-то быстро сползла с его жирного лица. Он попытался остановить потерявшую чувствительность руку, начавшую неожиданно жить своей жизнью, другой рукой. Но хрен-то нате — ствол планомерно и неумолимо приближался к его заднице.

— Э-э-э! Че за херня? — испуганно взвизгнул он, вращаясь вокруг себя, словно псина, гоняющаяся за своим хвостом. — Прекрати, бл. дь!

— Давай-давай, не отлынивай! — Я отер кровь, заливающую глаза — а не хреново он мне чердак разворотил!

— Сережа… ты… в порядке? — Зябликов, наконец, слегка очухался. Его голова показалась над крышкой стола.

— Почти… Чем эта падла мне харю рассекла? А, Зябликов? — поинтересовался я у майора.

— Похоже, рукояткой волыны он тебе засветил… Постой… Сергей Вадимыч? Ты?

— Сука, а кто еще? Слушай, а почему я такой трезвый?

— Так это говно Сережку напрочь вынес…

— Как же я вас, тварей, ненавижу! — Планка от злости у меня упала ниже некуда. — Ну, долго я ждать буду?

— Нет! Нет! Не-е-ет! — заверещал говнюк, словно поросенок под ножом, когда пистолет достиг своей цели. Ткань штанов опасно затрещала.

— А теперь… ПУК!

Палец отмороженного киллера дернулся на спусковом крючке… Грянул выстрел и гребанный ублюдок лопнул, словно перекачанный воздушный шарик, забрызгав кровавыми ошметками не только кабинет майора, но и нас с Зябликовым с головы до ног.

— Еб. чий случай! — сплевывая кровавую кашу, выругался я. — С лоскутами я явно переборщил!

— Че делать-то теперь, Вадимыч? — обтекая, просипел Зябликов, не ожидавший такой вот действительно кровавой развязки.

— Снять штаны и бегать, Зябликов! — продолжая отплевываться, фыркнул я, а в коридоре уже слышался топот ног подчиненных Степана Филипповича, привлеченных звуком выстрела. — Чё ты как маленький? Сейчас все поправим! — Я попытался прищелкнуть окровавленными пальцами, но они скользили, и щелчка не получилось. Да и это и не очень-то нужно — так, привычка дурацкая такая!

Через мгновение, в кабинет вернулся в свое исходное состояние — по нему словно солидная клининговая компания прошлась. И к моменту, когда в кабинет к начальству вломилась перепуганная выстрелом толпа, все было чинно-благородно, по старому. А мы с Зябликовым сидели за столом и грызли слегка подзадубевшие «Юбилейные» печеньки.

— В чем дело, ребятки? — строго вопросил майор, делано нахмурив брови. — Вы чего все приперлись?

— Так… это… — проблеял давешний капитан. — Стреляли вроде…

— В смысле, стреляли? — еще больше напыжился Зябликов. — Вы опять с оружием баловались? Не зацепили хоть никого?

— Так это… у вас в кабинете стреляли… — еще больше теряясь, пролепетал капитан.

— У меня? — Брови Зябликова изумленно поползли вверх. — Стреляли?

Такой артист пропадает! — подивился я естественной реакции майора.

— Ну… не знаю… может показалось… — Дал заднюю капитан.

— Креститься надо, когда кажется! — фыркнул Степан Филиппович. — Это просто Сережка, какую-то хрень на пол уронил…

— Ну же нечаянно, Степан Филиппович! — жалобным голоском подыграл я Зябликову.

— Ну вот, а вы переполошились! — Решил прекратить бессмысленный разговор майор, всем видом показывая, что начальственная «аудиенция» окончена. — Всё, по местам! У нас работы невпроворот!

Кода сотрудники, перешептываясь, покинули кабинет, у порога остался стоять лишь капитан.

— А тебе, Филимонов, особое приглашение нужно? — поначалу недовольно зыркнул на капитана Зябликов, но после слегка сбавил обороты. — Извини, Леша… Совсем башка кругом… Чего хотел-то?

— Так я по поводу вашего посетителя, — ответил Алексей, — того, мордатого… Кстати, я как-то не заметил, когда он ушел… — задумчиво произнес он.

— Так что там с этим мордатым? — переспросил Степан Филиппович, пытаясь побыстрее спровадить капитана. — Он мне так кровину свернул, что пришлось его реально нах. й послать.

— Так я слышал, товарищ майор! — Неожиданно улыбнулся Филимонов. — Праильно вы этой гниде дорогу указали!

— Так чего там с этим уродом? — вновь спросил Зябликов.

— Так я его узнал, — ответил капитан. — Это Колобок!

— Какой, нахрен, колобок? — не понял майор.

— Колобков это — один из приближенных «бригадиров» Мистерчука… Министра. Я с ним лишь мельком пересекался по одному делу — он там свидетелем канал. Отморозок конченный… Вы вчера двух его торпед в холодной закрыли.

— Колобок, значит… — Зябликов с шумом почесал ногтями подбородок.

— Вы сейчас осторожнее, товарищ майор, — предостерег Зябликова капитан. — Такие, как он, обид не прощают…

— Хорошо, Леша, я понял — чай не первый год в погонах, — кивнул майор.

— Разрешите идти? — произнес Филимонов.

— Иди, Леша, иди!

— Ты смотри, Зябликов, как за тебя твои сотрудники переживают! — не скрывая своего восхищения, произнес я, когда мы остались наедине. — Цени, ментяра! Люди не за страх, а за совесть у тебя работают!

— Ценю! — выдохнул Степан Филиппович, расстегивая пуговицы на белоснежной рубашке. — А другие тут и не задерживаются… — Зябликов трожащими руками открыл шкафчик и вытащил из него пузырь.