просто хватило на всё, но ещё и кое-что осталось! И это кое-что лежит и потихоньку обрастает процентами. Как и открытые им храмовые счета на каждого сына и каждую дочь. Он делал это сразу же на следующий день после их рождения, одновременно оформляя благодарственный молебен Огню и открывая счёт. И даже, в нарушение обычаев, делал сыновьям и дочерям одинаковые вклады. Хотя… не такое уж это нарушение, ибо сказано: «Любой дар Огня — благо!». Сбрасывая восторженными рассуждениями и даже напеванием молитв лёгкую эйфорию, вызванную таблетками, Коррант сохранял трезвый контроль над дорогой и окружающим. Сзади тихо, ни истерического плача или смеха, ни просьб выпустить, так что можно считать доказанным, что в отстойниках рабов только портят. И, значит, продажа из рук в руки не просто удобна, но и ресурсосберегающа, что согласно новым веяниям является приоритетом в планировании и осуществлении экономической деятельности. Эк заворачивают умники аргатские, того и гляди доболтаются… но пока им не дали укорот, как говорят в посёлках, считаем эти рассуждения разрешёнными. А отлично вышколенного домашнего раба можно и не только в гараже использовать. Без членовредительства и с прибылью! Слава Огню, что, сжигая, даёт тепло и свет. Кому гореть, а кому греться — не нам решать, на всё воля Огня!

Тихоня спал, просыпался и снова засыпал под мерный рокот мотора и плавное покачивание. Его везут, можно спать. Когда привезут, тогда разбудят. И он один, в темноте, можно думать о своём, не боясь, что кто-то увидит…

…— Ты чему улыбаешься? …

…— Ты плакал? Почему? …

…— О чём думаешь? …

…Всем всё надо знать. Ничего не спрячешь. Нет, вот так, как сейчас, хорошо. Есть, правда, уже хочется, но ещё можно терпеть.

Небо постепенно синело, потом посветлело, и когда стало совсем светлым, граница Дамхара была уже позади.

Коррант посмотрел на часы и присвистнул: однако рванули! Этак он домой до полуночи успеет. Но надо бы остановиться, слегка размяться и перекусить. И раба на оправку выпустить. Он остановил машину, в который раз радостно удивившись её отзывчивости, и нажатием кнопки выключил замок задней дверцы — цивилизация, аггел её трахни!

Всё-таки Тихоня задремал и не сразу понял, почему перестал дрожать пол. Щёлкнул замок, дверь распахнулась, и в лицо ему ударил пронзительно белый свет, заставив его зажмуриться и закрыть лицо ладонями.

— Вылезай! — скомандовал весёлый хозяйский голос.

Всё ещё закрывая лицо, Тихоня полез наружу. Холодный воздух обжёг лицо и руки. Помедлив несколько мгновений, он осторожно опустил руки и открыл глаза.

Коррант невольно рассмеялся, видя, как изумлённо озирается мальчишка. Можно подумать, никогда снега не видел.

— Давай, сбегай, оправься, — приказал он.

Тихоня послушно шагнул в снежную целину, сразу провалившись по колени. Лицо обжигал холодный, как в пресс-камере на выбраковке, колючий воздух, хотя нет, там было теплее, руки сразу онемели и не слушались. Расстёгиваться было страшно, но и ослушаться нельзя, и не в штаны же оправляться.

Коррант достал из кабины термос и пакет с бутербродами. И самому перекусить, и мальчишку подкормить. Домашний раб… похоже, действительно из дома не выпускали. Вот потеха в усадьбе пойдёт! Хотя, если мальчишку, когда Рыжий в рейсе, ставить, скажем, на уборку комнат, то польза будет, и немалая.

Вернувшись к машине, Тихоня остановился в шаге от сидевшего на подножке машины хозяина и вежливо потупился. Коррант усмехнулся.

— Возьми, поешь, — разрешил он.

— Спасибо, хозяин, — выдохнул Тихоня.

Он налил себе в колпачок от термоса кофе, взял бутерброд и, отступив на шаг, приступил к трапезе. Именно так, чтобы не сорваться и не заглотать всё сразу, чтобы хозяин не посчитал его жадность упрёком себе, что, дескать, заморил голодом раба.

Когда он доел, Коррант кивком разрешил ему повторить и встал.

— Доедай и убирай. Я сейчас, — и не оглядываясь, пошёл к видневшимся невдалеке кустам.

Тихоня аккуратно завернул оставшиеся бутерброды, невольно пересчитав их — четыре, завинтил оба колпачка на термосе. Тепло от выпитого и съеденного приятно растекалось по телу. Даже уже казалось не так холодно. Осторожно подёргал дверцу машины, пытаясь открыть.

— Не так, — прозвучал сзади голос хозяина, и Тихоня невольно втянул голову в плечи, ожидая неизбежного удара.

Но вместо удара ему показали, как открыть дверцу и куда спрятать свёрток и термос. А потом отправили обратно в кузов.

В кузове Тихоня уже совсем спокойно устроился на расстеленном на полу мешке, или что там такое, и сыто задремал. Его везут, везут далеко, очень далеко, где всё старое до него не дотянется, хозяин оказался добрым: не бил, накормил и напоил своим, и услады не потребовал. Нет, он, конечно, не против, потребуют — всё сделает, но без этого лучше.

Летела навстречу заснеженная дорога. Коррант бесстрашно сворачивал на заметённые недавней вьюгой, а то и перегороженные свежими сугробами просёлки, наслаждаясь лёгкостью, с которой машина проминала эти преграды, сметая их верхушки бампером. Ну, надо же какие чудеса водятся в закрытых ангарах. И от тихушника бывает польза! Редко, но бывает. Как и положено чуду. И раб вполне приличный. Домашний, обученный. Ба-альших гемов такое нынче стоит. Как и раньше, правда. А здорово цены на рабов вверх полезли. Ну да, новые правила содержания. Дороже содержание, дороже и товар. Всё понятно. Но есть тут ещё что-то. Похоже… похоже нас всех к чему-то готовят, чтобы мы сами чего-то попросили. И тогда нам это дадут. Тактика известная: мы всё получаем только по собственному желанию. Главное — заранее догадаться, чего власть от нас хочет, что именно мы должны захотеть, чтобы она нам это дала. Потому как, если не угадаешь, то огребёшь за недогадливость… по полной. Власть не любит, когда её не понимают.

Эйфория от таблеток уже проходила, оставляя холодную ясность, потом она сменится даже не усталостью, а опустошённостью, но он будет уже дома. Стоп, рано о доме подумал, ещё ехать и ехать, не расслабляйся.

Стремительно темнело небо, и, отражая его, поголубели, а потом посинели снега и дорога. Коррант включил вмонтированный в панель радиоприёмник — ну с ума сойти, до чего цивилизация докатилась! — и сразу услышал местную станцию, как раз вечерний выпуск местных новостей. Ну-ка, что тут без него было?

Сзади вдруг требовательно заверещала полицейская сирена. Коррант, помянув всех аггелов, нажал на тормоз и поглядел в зеркальце. Его догонял, переваливаясь на снежных заносах, полицейский патруль. С чего бы это? Опять у них дезертиры шляются?

Высокие снежные откосы на обочинах не дали патрулю поравняться, и патрульная машина, украшенная пронзительно красной мигалкой на крыше, остановилась