Прокурор не настаивал на смертном приговоре, потому что Марчетти избавил штат Иллинойс от затрат на судебные разбирательства. В итоге жуткий убийца получил шанс на досрочное освобождение. Не было ни единого упоминания доказательств любого рода, не было сказано, каким образом ФБР настолько быстро узнало, что Марчетти виновен в шести жутких смертях.

До сих пор ничто не противоречило словам Розалины.

Я посмотрела на часы. Два часа просто испарились. Мимо меня прошла женщина средних лет в розовом спортивном костюме и еще более розовых кроссовках «Пума», одарила меня смущенной улыбкой. Я сделала ошибку, улыбнувшись в ответ.

— Как вы? — спросила она, подчеркивая «вы».

— Спасибо, хорошо. — Я отвела взгляд, мысленно умоляя ее не начинать разговор. Из библиотечной сумки на ее плече торчал генеалогический вестник. А разговоры о генеалогии короткими не бывают. Даже объяснения по поводу экзистенциализма занимают меньше времени.

Женщина тут же прочитала язык моего тела, и я ощутила слабый укол вины. Она направилась к читальному креслу в дальнем углу, где принялась за карманное издание «Анны Карениной», с закладкой примерно на первой трети книги. Это было больше, чем в свое время осилила я. Она перевернула страницу, и под ее рукой на правом боку я заметила бугорок. Инсулиновая помпа? Кардиомонитор? Пистолет?

Где-то на окраине сознания зашевелился тот факт, что в штате Иллинойс запрет на скрытое ношение оружия едва ли не самый суровый во всех Штатах. Гражданские лица не могут его носить.

Опасливо поглядывая на любительницу генеалогии в розовом костюме, я сменила микрофильм и запустила новую катушку, на этот раз за июль 1981 года.

КТО ОТРЕЗАЛ ПАЛЕЦ МАЛЕНЬКОЙ АДРИАНЫ?

Я подавила вскрик, изумившись внезапности заголовка, хотя специально выбирала местный таблоид, который жадно цеплялся за все подробности громких похищений и убийств. Еще полтора часа — и я нашла как минимум тридцать статей репортера по имени Барбара Турман, у которой не было никаких моральных проблем с заявлениями неназываемых источников и упором на собственное мнение.

Турман намекала на то, что Розалина наркозависима и наверняка сама причастна к исчезновению дочери. Розалина заявляла, что девочку вырвали у нее из рук на переднем дворе дома ее бабушки, на Саус-Сайд, когда они были там в гостях. Но никто не слышал криков Розалины, никто не видел двоих людей в масках, якобы уехавших на черном «мерседесе». Ни бабушка, ни малолетние бандиты, прогуливавшие школу на ближайших улицах, ни старик по соседству, растивший петунии в идиллическом маленьком дворике.

Одна из статей выдавала мрачные детали по поводу пальца: как его доставили (обычной почтой, в простом коричневом конверте, с крошечным потеком засохшей крови в углу), какая записка к нему прилагалась («Осталось девять. Клац, клац. Ты знаешь, что делать»), как среагировала Розалина (проглотила упаковку аспирина и попыталась заколоть себя кухонным ножом, прежде чем ее отправили в больницу).

Последняя статья мадам Турман, прямолинейная и построенная только на личном мнении, находилась на третьей странице под фотографией чудесной кареглазой девочки и заголовком: ЧТО СКРЫВАЕТ ПОЛИЦИЯ?

И, судя по всему, полиция заставила Барбару Турман замолчать. Всего два коротких месяца расследования — и дело о похищении Адрианы Марчетти отправилось на дальнюю полку с пометкой «не раскрыто». Еще двадцать минут я нажимала на нужные кнопки, копируя все статьи об Адриане, экономя себе шестьдесят баксов, но при этом зарабатывая жуткую головную боль.

Я потерла виски. Книги на полках казались мне холодными незнакомцами с давящими взглядами. Библиотека перестала казаться убежищем.

Розовая Леди исчезла.

Она олицетворяет собой хорошие вещи, сказала я своему циничному мозгу, когда час назад в последний раз засекла притопывание розовых кроссовок. Профилактика рака груди. Прекрасный литературный вкус. Она наверняка хорошая мать и много лет подряд срезала корочки с детских сэндвичей с арахисовым маслом и желе, хоть и считала это глупостью, как моя мама.

А теперь, когда мне так страшно и одиноко, она вдруг исчезла.

Девушка-панк теребила свою серьгу в виде черепа и рисовала довольно удачную карикатуру на Рода Благоевича[27]в полосатой тюремной робе. Я подошла к ней, вооруженная своими бумагами и микрофильмами.

— У вас, насколько я вижу, все удачно, — сказала она. — Оставьте фильмы на столе. Я сама их потом уберу. Нужно же отрабатывать свою минимальную ставку.

— Волосы отлично получились, — ответила я, указывая на пышную копну на карикатуре.

— Я издаю газету о продажных политиках Чикаго и их раннем детстве. Вы знаете, что в детстве этот парень начищал прохожим ботинки, чтобы семья могла оплачивать счета? Можно было предположить, что он станет приличным человеком.

Можно было. Или нет. Некоторые дети считают, что достойны большего, а некоторые уверены, что недостойны жить. Я еще не до конца поняла все это.

— Не подскажете, где здесь туалет?

Она зажала пальцами нос, молча меня предупреждая, а когда отпустила его, я заметила крошечную дырочку над ноздрей — наверняка «гнездо» для второго черепа.

— Идите по центральной лестнице. Нужно подняться на четыре пролета. Повернете налево и обратно по рядам. Туалет будет в углу.

Я медленно поднялась на четыре пролета. Никто за мной не шел. Я прошла мимо стеллажей, вдыхая запах старой кожи и бумаги, и почувствовала себя спокойнее, словно книги шептали мне: «Успокойся, мы твои друзья». В других обстоятельствах я принесла бы сюда спальный мешок и застряла в библиотеке на месяц. То же я говорила когда-то про папин амбар. Я погладила издание «Улисса», когда оно попалось мне на глаза — мой маленький ритуал. Возможно, однажды я прочитаю тысячи других образчиков прекрасной литературы, не включенных в школьную программу Пондера.

— Простите. — Рядом внезапно возник мужчина и задел меня, пытаясь достать книгу с верхней полки.

От него сексуально пахло — дорогим одеколоном и буйством гормонов. На вид ему было немного за двадцать, жилистое, атлетичное тело. Он улыбался мне из-под козырька бейсболки «Чикаго Кабс». Все любили «Кабс». Кроме «Уайт Сокс». И «Кардиналов».[28]

— Как жизнь, Томми? Я Луи.

И прежде чем я успела спросить, откуда он меня знает, парень обернулся ко мне полностью. Я отшатнулась, мельком подумав, может ли злодей соскочить с пыльных страниц романа-нуар.

— Я не красавчик, а? — Толстый красный шрам сбегал от его глаза до середины щеки. Какая бы жуть с ним ни приключилась, Луи повезло, что она не приключилась на пару миллиметров левее. Иначе он ослеп бы на один глаз.