Сандра взяла такси, доехала до площади перед храмом, посередине которой стоит небольшой египетский обелиск. Папский архитектор Бернини водрузил его на спину слона; легенда гласит, что он нарочно повернул каменного зверя задом к монастырю братьев-доминиканцев, потешаясь над их тупоумием.

Сандра надела джинсы и серую плюшевую куртку с капюшоном, который можно было накинуть на голову в случае дождя. От бури, бушевавшей ночью, осталось одно воспоминание. Горячий ветер высушил мостовые. Таксист, который вез ее, счел своим долгом рассыпаться в извинениях за то, что день за днем, без перерыва, стоит скверная погода: ведь в Риме, и это каждый знает, всегда светит солнце. Но черные тучи, словно гангрена, уже начали распространяться по небу, озаренному золотыми лучами.

Сандра вошла через портал в романском и ренессансном стиле и обнаружила, к своему удивлению, что интерьер – средневековый, готический, с некоторыми сомнительными барочными коррективами. Несколько мгновений постояла, любуясь фресками на сводах: синий фон, фигуры апостолов, пророков и Отцов Церкви.

Двери базилики только-только открылись, чтобы впустить прихожан. Согласно расписанию, прикрепленному у входа, первую утреннюю мессу будут служить не раньше десяти. Если не считать монахини, которая расставляла цветы на главном алтаре, Сандра оказалась единственной посетительницей. Присутствие сестры ее, однако, успокаивало.

С образом святого Раймондо в руке, Сандра в полном одиночестве отправилась искать картину. Прошла вдоль нефа, заглядывая в каждую капеллу. Всего в церкви их насчитывалось двадцать. Все роскошные. Отделанные красной яшмой в прожилках, которые переплетались, вились, казались живыми. Или мрамором разных цветов, который то изгибался мягко, ниспадая складками, легкими, словно драпировки из настоящей ткани, то воплощался в скульптурах святых с их ликами цвета слоновой кости, гладкими, сияющими.

Капелла, которая интересовала Сандру, оказалась последней, в глубине справа. Самой бедной.

Лишенная украшений, затиснутая в темный угол, она составляла не больше пятнадцати квадратных метров. Драгоценный резной мрамор не покрывал голую стену, почерневшую от копоти. Вдоль стены – только ряд надгробных памятников.

Сандра взялась за мобильник, решив сфотографировать все, деталь за деталью, как на месте преступления. От общих планов к частностям. Щелкала кадр за кадром, сверху вниз. Особое внимание уделяла произведениям искусства, находившимся в капелле.

Святой Раймондо из Пеньяфорта был изображен в доминиканском облачении рядом с апостолом Павлом на заалтарном образе. Слева – картина маслом со святой Лючией и святой Агатой. Но Сандру особенно поразила фреска с правой стороны капеллы.

Иисус Судия между двумя ангелами.

Снизу ее окаймляли многочисленные зажженные свечи. Крохотные огоньки плясали, колыхались от малейшего дуновения, окрашивая тесное помещение в красноватые тона.

Сандра фотографировала картины и фрески в надежде получить обещанный ответ, подобный тому, который предоставило ей «Мученичество святого Матфея» в Сан-Луиджи деи Франчези. Она была уверена, что на снимках все увидится по-новому, прояснится. Точно так же, как на местах преступления, куда она выезжает вместе с бригадой экспертов. И все-таки разгадать загадку не получалось. Второй раз за утро; первый раз был, когда она обнаружила таинственный номер сотового, сохраненный телефонной службой гостиницы, но, увы, без последних цифр. Это удручало: знать, что ты близка к истине и не можешь сделать последний, решающий шаг.

А если в фотографиях Давида есть какие-то отсылки к этому месту?

Она припомнила два оставшихся изображения. Не стала пока думать о темном кадре и сосредоточилась на другом. Давид, голый по пояс, перед зеркалом в гостиничном номере. В одной руке держит фотоаппарат, другой приветствует кого-то, позируя перед объективом. Поза могла бы показаться непринужденной, но серьезное выражение лица исключало какое бы то ни было шутовство.

Задумавшись, она перестала фотографировать, взгляд ее упал на мобильник, который она держала в руке. Мобильник и фотографии: до сих пор ей не приходила в голову такая связь. Фотографии и мобильник. «Нет, – проговорила она, будто ошеломленная банальнейшей догадкой. – Не может быть». Решение все время находилось под рукой, а она до сих пор не могла додуматься. Порылась в сумке, нашла распечатку с номером сотового, который ей предоставили в отеле.

Давид не просто махал ей рукой у зеркала. Нет: подняв руку, растопырив пальцы, он сообщал недостающие цифры. Сандра набрала на мобильнике номер, ставя вместо зачеркнутых цифр 555.

Подождала.

Снаружи небо снова затянули тучи. Тусклый, ржавого оттенка свет исподтишка проник в базилику через расписные стекла. Растекаясь по приделам, заполнил собой каждый угол, каждый закуток.

В мобильнике раздались длинные гудки.

Через секунду сигнал эхом раскатился по церкви.

Не могло быть и речи о случайном совпадении. Он здесь. Он за ней следит.

После трех гудков звонок был сброшен. Сандра обернулась к главному алтарю посмотреть, там ли монахиня, которую она недавно видела. Монахини не было. Сандра завертела головой, пытаясь ее найти. Не нашла. Поняла, что ей грозит опасность, за секунду перед тем, как что-то просвистело у нее над головой и ударилось в стену. Пистолет с глушителем, поняла Сандра, и присела, потянувшись за табельным оружием. Все ее чувства напряглись, но сердце все-таки трепетало в страхе. Вторая пуля пролетела в нескольких метрах. Сандра не могла разглядеть, где находится стрелок, но была уверена, что из той позиции ему в нее не попасть. Но, оставаясь невидимым и тем самым сохраняя преимущество, он скоро подберется ближе, прицелится лучше.

Нужно убираться отсюда.

Держа пистолет прямо перед собой, она развернулась, по-прежнему на корточках, как ее учили в академии, и охватила взглядом все окружающее пространство. В нескольких метрах от себя разглядела второй выход. Добраться до него можно, прячась за колоннами нефа.

Она сделала ошибку, доверившись открытке. Как, после убийства Давида, можно было повести себя столь легкомысленно?

Десять секунд, чтобы добраться до выхода. Сандра начала отсчет и одновременно бросилась бежать. Один – выстрела не последовало. Два – она уже выгадала пару метров. Три – слабый свет, просочившийся сквозь витраж, на миг озарил ее. Четыре – она снова под прикрытием полумрака. Пять – остается несколько шагов, может быть, она успеет раньше, чем окончится счет. Шесть и семь – кто-то схватил ее за плечи, потянул в боковой придел. Восемь, девять и десять – хватка неожиданно сильная, ей никак не справиться. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать – она бьется, борется, пытаясь высвободиться. Четырнадцать – вырвалась, но ненадолго. Выронила пистолет, поскользнулась в отчаянной попытке пуститься наутек. Пятнадцать – поняла, что вот-вот ударится головой о мраморный пол, и каким-то шестым чувством ощутила боль за мгновение перед тем, как коснулась твердого камня. Вытянула руки, чтобы замедлить падение, но бесполезно. Только и смогла, что повернуть голову, чтобы не стукнуться затылком. Скула коснулась холодного мрамора, который сразу же раскалился. Боль пронзила ее, словно электрический разряд. Шестнадцать – ее глаза оставались открытыми, но она поняла, что лишается чувств. Странное ощущение – она и отсутствует, и все же присутствует в своем теле. Семнадцать – чьи-то руки у нее на плечах.