— А теперь вот этого седого франта, — попросил Бусурин, показав на холеного мужика, позволившего себе ослабить красиво завязанный узел шикарного галстука.

Кинооператор дал максимальное приближение, и Бусурин даже прищурился, всматриваясь в породистое лицо холеного франта, который, судя по его поведению, был хозяином этого столика.

— Что, неужто узнали кого-то? — встрепенулся Стогов, уловив застывшую в глазах шефа напряженность.

Бусурин молчал, заставляя проворачиваться уже заржавевшие колесики памяти, но, так ничего и не вспомнив, снисходительно улыбнулся и негромко произнес:

— Вроде бы знакомое лицо, а вот где видел, не упомню.

— Может, встречались на каком-нибудь мероприятии или презентации? — подсказал Стогов. — Судя по всему, этот седой не из работяг будет. Как, впрочем, и бабы эти не ткачихи.

— Не-ет, — качнул головой Бусурин, — не на презентации. Что-то более серьезное и очень, очень давнее. Впрочем, — с грустью на лице вздохнул он, — и ошибиться мог. Память уже не та. Теперь, считай, все кажется когда-то виденным.

Попросил дать объемную картинку зала и крякнул удовлетворенно.

Стоп-кадр давал полное представление о «расстановке сил» в тот момент, когда велись переговоры с Костырко. Седой франт сидел лицом к столику, который загодя заказал Костырко, причем Пенкин был посажен так, что был виден от четвертого столика как на ладони. Причем не только виден, но и слышен благодаря «клопу», который также загодя был спрятан под столиком.

— Думаете, это и есть Заказчик? — спросил Стогов, уловивший ход мыслей своего шефа.

— Трудно сказать, — пожал плечами Бусурин. — Но то, что этот седой или кто-то из его компании лично «знакомился» с нашим Зямой — в этом я не сомневаюсь.

Попросил ещё раз остановиться на кадре, где наиболее четко просматривалась компания четвертого от Пенкина столика, долго, очень долго рассматривал каждое лицо в отдельности, наконец спросил, обращаясь к Стогову:

— Наружка с тобой работала?

Моментально сообразив, о чём именно спрашивает шеф, Стогов разыграл коротенькую сценку по системе Станиславского и с обидой в голосе произнес:

— Вы же сами, товарищ полковник, приказали не светиться.

Бусурин угрюмо смотрел на Стогова. Мол, капитан, ты и есть капитан, и если не будешь думать собственным котелком, то никогда не бывать тебе полковником.

— Выходит, гости из «Кривича» разъезжались по домам сами по себе, а твоя команда сама по себе?

На этот приговор, похожий на вопрос и произнесенный явно недовольным тоном, можно было и не отвечать.

Глава 21

Злата была не совсем точна, обвинив московскую прокуратуру, ГАИ и столичный уголовный розыск в непрофессионализме; впрочем, и ее запальчивость можно было понять. Погиб отец, прикованной к постели калекой осталась ее мать, а следствие словно замерло на мертвой точке, а на все телефонные звонки и запросы следователь только отбрехивался коротким и столь же ничего не значащим: «Возбуждено уголовное дело, ищем». ДТП произошло недалеко от Троицка, в километре от съезда на Калужское шоссе, на предутренней, совершенно свободной от машин проселочной дороге, которая вела к дачному кооперативу, где еще при советской власти Мансуровы приобрели участок с домом.

Страшной силы боковой удар торпедировал «опель» Мансуровых, отбросив его далеко за обочину, и единственное, что могла вспомнить Ольга Викентьевна, когда пришла в сознание, так это наваливающийся на них передний бампер «КРАЗа», который на страшной скорости вылетел из подлеска. В том, что это был именно КРАЗ, а не ЗИЛ или еще какая-нибудь хренотень, она могла поклясться на чем угодно. Дело в том, что в октябре они с мужем «поднимали» просевшие восемь соток участка и именно на КРАЗе им возили песок, торф и землю.

К месту происшествия Головко смог выбраться только на следующий день, предварительно выяснив в областной прокуратуре все обстоятельства ДТП, и пока стоял в пробках на Профсоюзной улице, пытаясь выбраться из Москвы за Кольцевую дорогу, у него было время хотя бы попытаться проанализировать происшедшее.

Он думал о машине, которая торпедировала на совершенно пустой проселочной дороге «опель» Мансуровых, а голову осаждали навязчивые мысли относительно КРАЗа, умудрившегося лоб в лоб столкнуться с такси, на котором ехал в аэропорт «Шереметьево» Рудольф Даугель. «Картинка» рисовалась почти такая же, как и в случае с Мансуровыми.

В первом случае ближайшее Подмосковье, а здесь — ночная, еще не проснувшаяся Москва, совершенно свободные от машин улицы московской окраины, спешащее в аэропорт такси и прущий навстречу, груженный гравием КРАЗ, неизвестно почему вильнувший перед самым носом такси на встречную полосу…

Страшной силы удар, два трупа и испарившийся в темных московских проулках КРАЗ.

— КРАЗ… — бормотал Семен, время от времени переключая скорости, чтобы самому не въехать впереди идущему «мерседесу» в задницу и не зазеваться, когда трогалось с места и вновь замирало смердящее выхлопными газами и прогретым грязным железом стадо «крутых» иномарок, отечественных «Жигулей», которые на фоне дальнобойных фур казались ничтожными мурашами. — КРАЗ… Не самосвал, а какой-то летучий голландец.

Оба эти случая не могли не навести на определенные ассоциации, тем более что оба ДТП, как казалось Семену, лежали в одной плоскости. И Мансуровы, и Державин относились к той наивысшей категории экспертов по искусству, которых невозможно было заставить подписать заведомо ложное заключение, по которому фальшак или тот же новодел шел как подлинник, или же наоборот. И если все это действительно так …

Догадка, которая все эти два дня не давала Головко покоя, окончательно сформировалась уже за Кольцевой дорогой, когда он выбрался наконец-то на Калужское шоссе, и когда за боковым окном промелькнули Мамыри и Сосенки, он взял с сиденья мобильник и уже по памяти набрал номер мобильного телефона Златы. Она, казалось, ждала его звонка и даже узнала по голосу.

— Что, — миловидным голоском прошелестела Злата, — удалось что-нибудь накопать? Кстати, извини ради бога, что не смогла составить тебе компанию, но работы просто невпроворот.

Они совершенно незаметно перешли на «ты», и этот, казалось бы, ничего не значащий факт почему-то приятно грел душу Семену.

— «Накопать…», — хмыкнул он, — это за мной не задержится. Но пока что еще в дороге. Слушай, здесь у меня вопросик один, на который хотелось бы получить ответ.

— И что за вопрос такой?

— Скажи, пожалуйста, осенью прошлого года, когда случилось это несчастье, у твоего отца или, может, у мамы не намечалось, случаем, чего-нибудь такого, что могло бы нанести кому-то моральный или материальный, но весьма существенный вред?

— Ты имеешь в виду в области экспертизы?

— Естественно.

— Ну-у, я не упомню даже, что было в ту пору, — замялась Злата. — Сам понимаешь, столько всего навалилось сразу… и похороны, и мама