личного водителя и автомобиля. Что ж, дело осталось за малым: устроить своё финансовое положение.

— Будет исполнено, ваше благородие, — взял под козырёк инспектор.

— Извините за проволочку, — вторил ему другой работник.

Видимо, опасались, что я напишу на них жалобу. Но мне было не до этого. Одну за другой я ставил галочки в своём списке дел.

* * *

Дверь в доме отца мне открыл Арман. Закатное солнце падало на его лицо таким образом, что я увидел толстый слой пудры возле одного из глаз. А под ней явно просвечивал синяк.

«Так-так-так, — подумал я, — по крайней мере мне понятно, почему он хочет уйти».

Отец меня встретил мрачный и явно подшофе. Сквозь запах туалетной воды явно пробивался дух дешёвого и крепкого алкоголя.

— Всё геройствуешь? — спросил он, указав мне на кресло. — Похвально.

— Почему ты недоволен? — спросил я с лёгкой насмешкой. Мне было странно, что этот уставший и вечно разочарованный чем-то человек — мой отец. — Мне казалось, таким сыном нужно гордиться.

— А почему ты не мог быть таким раньше? — спросил он с таким видом, словно я ещё в этом и был виноват. — Почему ты возвышаешься, когда ушёл из дома? Что я тебе плохого сделал?

Претензия была, мягко говоря, странной. Выдуманной. На такую ответить даже нечего. Не был бы этот человек моим прямым родственником, я бы плюнул и что-нибудь жёсткое ляпнул сгоряча. А тут… даже говорить не хотелось. Но слова надо было найти.

— Я всегда был сильным, — ответил я и заметил, что мой правый кулак бессознательно сжался. — Просто ты этого раньше не замечал. Или не хотел замечать.

— Зачем ты приехал? — тяжело вздохнув, поинтересовался отец. — Как я понимаю, не свою жизнь обсуждать?

— Нет конечно, да и нечего там обсуждать, — проговорил я, разглядывая лицо отца и понимая, что унаследовал только лучшие его черты. — Я приехал, чтобы забрать камердинера Армана, — Дмитрий Анатольевич с шумом вобрал воздух, сжал кулаки, но потом разжал. — Мне тоже нужна прислуга.

— Без проблем, — проговорил отец сквозь зубы. — Сто золотых.

Я обратился к памяти и понял, что отступные он требует втрое, хотя ко мне должен был отпустить и вовсе без них.

— Пятьдесят, — ответил я скучающим тоном и демонстративно глянул на хронометр. — Отдам в ближайшую неделю.

Дмитрий Анатольевич даже воздух в грудь набрал, чтобы что-то ответить мне, но также его и выпустил. Полагаю, весь мой вид и изменившийся стиль ведения беседы не позволял ему распекать меня, да и вообще перечить. Всё-таки он был слабым человеком. К сожалению.

— Постарайся отдать быстрее, — проговорил он, наконец, и махнул рукой, давая понять, что не держит меня.

— Постарайся стать достойным нашей фамилии, — сказал я, вставая. — У тебя ещё есть время.

С тем и вышел из кабинета отца, успев заметить, что всё-таки задел его за живое. Пусть думает, измениться можно в любой момент. Но некоторым для этого приходится принять чужое сознание.

— Я всё уладил, — сказал я Арману, покидая отцовский особняк, и продиктовал ему свой адрес, после чего добавил: — Там трёхэтажный флигель, подумай сколько людей потребуется.

Тот кивнул с явной благодарностью.

— Я не подведу, ваше благородие.

* * *

Приехав домой, я отпустил водителя и вошёл в тёмный холл. Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, поэтому его лучи не проникали сквозь окна. "Ничего, завтра тут уже будет прислуга, — подумал я, проходя внутрь, — и дом наполнится жизнью.

Я практически заставил себя пойти в душ и ополоснуть тело под напором тёплой воды. И всё равно мне казалось, что от него пахнет гарью, как будто дым въелся в кожу и никак не хотел вымываться.

Главное, что меня отпустило чувство тревоги. Я знал, что сестре будет безопасно под крылом Пирогова. Следовало сосредоточиться и на других вещах.

И первая из них — Тайнопись. Что это вообще такое? Одно из изобретений князя Воронцова? Но спрашивать такое было небезопасно. Следовательно, нужно разобраться самому.

Я вышел из душа и сел на кровать. Мне нужно было чуть-чуть сосредоточиться. Я закрыл глаза, и перед ними снова возникла картинка с пустым вместилищем и каналами. А за всем этим клубящаяся сила. И в тот момент, когда в меня ударила молния из оружия полицейского, эти каналы открылись.

Наверное, — решил я, — там стояла заглушка после ухода предыдущего сознания. То есть для магии сознание важно. Надо поинтересоваться у Бориса, есть ли магия у нежити? Судя по моим ощущениям, нет. И это наталкивает на нехорошие мысли. Нет, дело должно быть в чём-то другом.

Я понял, что снова ушёл далеко от целей. Мне надо научиться сосредотачиваться на конкретных моментах. Я снова выдохнул и повернулся налево.

Живоглот сидел, как ни в чём не бывало. Только вот глаза его были прикрыты. Возможно, он уже спал.

— Пушок, — позвал я, но никакой реакции не дождался. — Пушок, мне нужен артефакт, который я тебе давал.

Лениво, словно только что проснувшись, он открыл ближайший ко мне глаз, затем закрыл и открыл пасть.

— Молодец, — похвалил я рыбу на лапках и сунул внутрь руку.

Тайнопись попалась под неё сразу же. Я вытащил её, оставляя в Лимбе, раздумывая, стоил ли тащить её в реальный мир или нет. И потом решил, что не стоит. Наверняка, существуют различные приборы, которые могут её уловить. Тогда я сам взял и переместился в потусторонний мир.

Снова меня окутали тени, и послышался извечный вой, который сейчас доносился издалека. Я покрутил цилиндр в руках.

Да, в тот момент, когда я только приходил в себя в этом мире, мне показалось, что этот артефакт очень похож на остальные магические энергоблоки. Но теперь, рассмотрев их достаточно, я мог точно сказать, что это не так.

Тайнопись могла быть прабабушкой этих всех светящихся цилиндров и одновременно могла не иметь к ним ни малейшего отношения. Она была сплюснута, подобно кнопке, что отдал мне трибунал, но при этом светилась размеренным светом. Какого цвета? Я так точно и не понял. Сначала мне показалось, что жёлтого, практически такого же, как и солнце, сияющее на небе. Но затем я увидел зелёные всполохи.

Одним словом, всё это было очень необычно. Я принялся крутить артефакт в руках в поисках пластины, на которую