– Кто такие? – прогрохотал, будто огромные валуны покатились по горам. – Славяне?

– Здрав будь, Буевой, – ответил Лютобой. – Лазутчики степняцкого отродья. Пойманы в лесу. Заплутали. Даром что славяне.

Всадник с шумом втянул в себя воздух, крылья носа раздулись, брови сшиблись на переносице, его взгляд – будто конница прошлась по пленникам. Под взором всадника Йошт невольно поежился. Опустил голову.

– Этого я где-то видел, – пробасил Буевой, палец толщиной в бревно указал на рыжеволосого пленника. – С волхвом Веславом. Давеча в деревне.

Лютобой покосился на Йошта, брови вожака на мгновение подскочили вверх от удивления.

– Может, обознался, тати они такие, всегда себя за других выдают, – произнес Лютобой.

– Я не тать! – воскликнул Йошт и тут же согнулся, лицо сморщилось от боли – кулак воина, что шел сзади венеда, бухнул карпенцу в бок. – Я был в поселении древлян, воину какому-то вашему вместе с Веславом помогали. Знатному.

Йошт умоляюще уставился в древлянского всадника, глаза вопрошали: «Признал я тебя, скажи ему, что видел!»

Вместо ответа Буевой подал могучего коня вперед, скакун с готовностью дернулся с места, цокот копыт гулко отозвался от деревянного настила. Йошт с упавшим сердцем проводил взглядом его могучую фигуру воина. Теперь точно порвут собаками, обреченно пронеслось в голове венеда.

Венед ощутил толчок в спину, ноги невольно понесли его вперед. Он опустил голову, смотреть по сторонам больше не хотелось, перед глазами лишь возникали запыленные носки истоптанных ботинок. Еще чуть – и босым скоро пойду, подумал рыжеволосый карпенец и тут же удивился сам себе – о чем его дурная башка думает в последние минуты жизни? Теперь уж точно попались, наверняка кончат и не поморщатся.

Буевой внезапно дернул коня, тот приподнял передние копыта, от неожиданности легонько заржал.

– Этих собакам не бросать! – бросил через плечо могучий славянин. – Чую, сгодятся.

До уха доносится перестук молотов и топоров, откуда-то рядом слышится скрип кожи, вкусно пахнет углем и свежим хлебом. Йошт жадно затянулся, улыбка скользнула по губам, но тут же сменилась гримасой, будто уксуса глотнул – желудок от голода больно скрутило.

Йошт скользнул взором по двору и как назло глаза напоролись на жарившегося на открытом огне молодого кабанчика, огромные капли жира стекали ручейками, капли срывались в огонь, сердито шипели, одуряющий запах жареного мяса сводил с ума, заставлял голову идти кругом.

– Ммм… лист шалфея бы туда… – пересохшими губами выдавил Йошт, – …еще можно мелко накрошенные мятные листочки…

– Чего? – через плечо недовольно бросил рядом идущий древлянин. – Какая еще мята?

– Мятный лист, накрошенный в ладони. Как добавка. Вкусно.

– Чего ты мелешь, бедолага?

Кончик копья вдруг больно кольнул в спину.

– Слышь, Лютобой? Он бредит – утравить нас никак удумал.

Лютобой бросил взгляд на карпенца, тот облизнул пересохшие губы, все еще борясь с умопомрачительным мясным духом. Знатный древлянин перевел взгляд на жаренную на вертеле свинью. Соплеменники деловито срезали первые готовые куски с туши, жир гроздьями стекает по рукам, срывается с шипением в костер. Лютобой усмехнулся.

– Ты приглядывай за ним получше, а то растянется у тебя под ногами, как собака, от голодной слабости.

– Ничего, я это степняцкое отродье дотащу волоком. Все одно – псам скормим.

– Какие псы? Не слыхал, что Буевой сказал? Никаких собак! – Лютобой бросил суровый взгляд на соплеменника. – А вот в клетку – самое оно.

– Ну, в клетку так в клетку… Все одно – не жильцы они. Пару дней продержат, а потом к собакам кинут. Это как пить дать.

Йошт нервно сглотнул, вновь бросил взгляд на Боряту, тот по-прежнему отрешенно смотрит вперед, руки бережно несут Горяну, лишь видно, как от натуги у анта едва заметно подрагивает щека.

Кузница, шорная и пекарня остались позади. Впереди вырос частокол из огромных бревен, каждое обито железными полосами, концы заострены и для прочности обожжены. Рядом с частоколом переминаются с ноги на ногу два огромных воина, душегрейка с нашитыми железными бляхами поверх меха от бугрящихся мышц казалась малой, запястья перехвачены толстыми бронзовыми ожерельями, руки сжимают копья в два человеческих роста, лица хмурые, но спокойные.

Группа славян приблизилась, и воины расступились, впереди выросли массивные ворота. Еще несколько шагов, створки гукнули и со скрипом подались вперед. Йошту почудилось, будто это пасть огромного чудовища поглощает их, он невольно зажмурился и едва не навернулся на бревенчатый настил, тут же получил тычок в спину, ноги понесли его вперед навстречу шуму и гаму внутреннего двора детинца местного князя. По краям просторного двора разместилось несколько низеньких деревянных построек, тут же в землю вкопаны столбы, в них легко узнается фигура человека в полтуловища, рядом, будто пританцовывая, полуголые люди наносят по этим столбам удар за ударом, в воздухе витают гиканье, запах крепкого пота и ядрёное словцо. Чуть поодаль несколько юношей застыли возле деревянных щитов – выцеливают маленький красный кружок посередине, лук с непривычки подрагивает в руках, рядом с заветным кружком уже ютятся несколько десятков стрел частоколом. Один из молодых лучников не рассчитал силы, и тетива коротко взвизгнула – стрела взмыла вверх и скрылась за частоколом. В это же мгновение отрок согнулся от мощной оплеухи наставника.

– Это тебе не коровье вымя мять! – гаркнул наставник на юного стрелка, тот с виноватым видом опустил глаза, рука поглаживала подзатыльник. – И не девок соседских щупать! Тут смекать надо – как и что!

– Но я же…

– Что – ты? Руки, поди, не оттуда растут – вот и все дела!

Наставник шагнул ближе к отроку-стрелку, кустистые брови сшиблись на переносице, желваки ходят ходуном. Юный лучник отступил на шаг.

– Смотри мне. Еще раз метнешь куда попадя стрелу – сам вылетишь за частокол отседова! – процедил наставник.

Молодой горе-стрелок открыл рот было, чтоб сказать, но тут же отпрянул – огромный кулачище едва не впечатал его крупный нос в череп.

– Надеюсь, понял, чем пахнет!..

Йошт перехватил лютый взгляд наставника, по телу тут же пробежала дрожь – такой удавит голыми руками и не поморщится.

– Такую бы силищу да против этих грязных степняков, а они – в лесу хоронятся, – буркнул венед и отвернулся, – антские бабы и то, наверное, смелее.

Йошт ощутил знакомый толчок в спину, в этот раз в ответ он дернул плечом.

– Лес, говорю, у вас густой и непроходимый – в самый раз хорониться, когда жгут и режут!..

Венед тут же получил увесистую оплеуху, голова загудела так, будто к затылку приложилась дубина, обшитая железом, ноги предательски пошатнулись. Йошт сморщился от боли, но на земле устоял. Остаток поляны перед княжьим теремом славяне преодолели в полном молчании. Йошт больше головы не поднимал, но кожей чуял – десятки пар глаз сверлят венеда и анта с умирающей девицей на руках. Кто с ненавистью, а кто с откровенным удивлением. Этих пленных собак ведут не куда-нибудь, а к князю-волхву – дело доселе неслыханное.