Недавно тут проездом останавливалась еще одна англичанка, ехавшая на север, чтобы преподавать в английской школе. Дама за конторкой почему-то старалась подчеркнуть, что она была близкой знакомой губернатора и могла бы остановиться где угодно, но приехала сюда, чтобы встретиться с подругой. Хотя эти особы были тут явным исключением, этот разговор меня ободрил. Так что тут не все здешние дамы увлекаются джином и «этим самым» да еще охотой на кабана. Еще тот разговор навел меня на мысль: почему бы не написать серию интервью (может, для журнала «Ева») об этих независимых женщинах? Сегодня вечером прикину, как это будет выглядеть.

Работа будет – должна быть.

За неделю до свадьбы Розы Тори сидела на веранде дома Си Си, положив ноги на перила, и наслаждалась благоуханием цветов; ласковый ветерок гладил ей лицо. Она писала матери давно обещанное письмо (та присылала ей каждую неделю пространные письма, полные вопросов, на которые не получала ответов). Погода в Англии была, по выражению матери, запредельно ужасная; мистер Тоу, садовник, слег после того, как поскользнулся на мокрых листьях и сломал запястье; в Винчестере невозможно купить приличную шляпу. Но как там Тори, нравится ей такая жизнь? Много ли балов и вечеринок? Как Роза отнеслась к тому, что ее свадьба отложена на две недели? Наверное, ужасно сердится.

Рука Тори застыла над листом бумаги, не зная, как и с чего начать, потому что Роза вовсе не рассердилась, а, наоборот, кажется, вздохнула с облегчением. «Это дало мне пространство для дыхания», – объяснила она с такой осторожностью, что Тори встревожилась. Что касается самой Тори, то она – ужасная эгоистка! – радовалась, что может пожить еще две недели вместе с Розой в этом сказочно красивом доме.

Дом. Ну как рассказать матери, не сведя ее с ума от ревности, насколько он великолепен и как замечательно ее кузина обставила его, поскольку мистер Маллинсон – который, по словам Си Си, совершал умные сделки с хлопком – был немыслимо богат даже по стандартам Малабарского холма.

Тори задумчиво посмотрела на ослепительно-голубое небо; на склон, спускавшийся к Аравийскому морю; на террасу, где буйно цвели бугенвиллеи и жасмин; повсюду виднелись слуги, служанки, садовники, они мыли, подметали, сгребали мусор граблями, пололи, делая дом и сад еще более совершенными.

В этот самый момент шесть слуг ставили внушительный шатер, который, по планам Си, станет на следующей неделе центральной ареной для приема гостей по случаю свадьбы.

Этот шатер – розовый, как фламинго, со стеклянными окошками, пышно расшитый и украшенный – был тот самый знаменитый «штришок», типичный для Си. Если другие большие дома в этой эксклюзивной и по большей части европейской части Бомбея носили скучные названия – «Мон Репо», «Лабурнум» и так далее, то Си назвала свой дом «Тамбурин». В обращенном на запад окне мраморного холла была подвешена большая стеклянная птица, и на закате она вся горела красным огнем. Гостиная была полна шелков всех оттенков шербета и низких диванов. Наверху, в гостевой спальне, где жили Тори и Роза, в ванной были пушистые полотенца и вазы с солями для купания и деревянными ковшами; еще там стояла серебряная сухарница с настоящими французскими вафлями, а на бюро лежал кожаный бювар с кремовой писчей бумагой. Они с Розой с трудом верили своему счастью, когда попали сюда.

Еда была тоже божественно вкусная – не то что подогретые остатки от вчерашнего или «решоффе», как предпочитала называть их мать, мясные рулеты, пудинги из тапиоки и тому подобное. А тут, тут утром были свежие ананасы, манго и апельсины, прямо с дерева. И никто не бубнил про воду в ванной, необходимость гасить свет в туалете или про голодающих в Африке.

Если подумать, как это делала сейчас Тори, грызя ручку, единственной реальной мухой в меде был Джеффри, крупный, цветущий мужчина с бровями-гусеницами; он слишком уж любил разглагольствовать о состоянии производства хлопка в Индии, которое, по его словам, близко к коллапсу. Но даже Джеффри, к счастью, исчезал каждое утро бог весть куда на своем авто с шофером и появлялся вечером в час чота пег[51].

Тори отвинтила крышку ручки и вздохнула. Вот мучение: мать интересовало буквально все. Ну понятно, что главный у нее вопрос – «Ты встретила там много приятных молодых людей?» – маскировал другой, более жестокий: «Оправдываются ли наши траты на платья, билеты и прочее? Стоило ли нам в это вкладываться?» И простым ответом на него – учитывая беспрерывный круговорот вечеринок и пикников, устраивавшихся Си, – легко мог быть такой: «Мама, все выглядит многообещающе».

Как-то утром Си, когда они пили кофе на веранде, назвала с клинической и для Тори слегка шокирующей четкостью тот сорт молодых людей, которых ей нужно высматривать, пока она здесь живет.

– Госслужба обычно считается абсолютным приоритетом, – сообщила она, томно по-лондонски растягивая гласные, – и очень удачным уловом, мертвые или живые, – ты получаешь три сотни в год как вдова, так что в чем-то, – многозначительное подмигивание, – лучше мертвый, чем живой. Но я шучу, конечно, милая.

Тори уже забыла другие категории, которые называла Си, но запомнила, что кавалерийские офицеры стояли наверху списка – впрочем, желательно из английской, а не индийской кавалерии, и это было легким щелчком Джеку.

Ее хозяйка также категорически предостерегла насчет девушек чичи, полукровок. По словам Си, они невероятно гламурные и «настоящие хищницы – у них абсолютно нет совести, они вмешиваются и расторгают помолвки. Но не волнуйся, моя милая, – этот не слишком приятный разговор завершился похлопыванием Тори по коленке, – скоро все женихи упадут к твоим ногам, особенно если мы…» – но окончание фразы пропало в синеве сигаретного дыма, а Тори решила перейти на режим повышенной осторожности. Несколько человек брали у нее телефон, но пока никто еще не проявил серьезных знаков внимания, а она хорошо знала свою мать и знала, что та становилась опасной, если у нее возникали надежды на что-либо.

27 ноября 1928 г.

Дорогая мамочка!

Боюсь, что это письмо получится очень короткое, потому что мне некогда. Мы все с восторгом ждем свадьбу Розы, которая состоится через неделю. Сегодня мы планируем сделать последние покупки в магазине «Армия и Флот» в районе Бомбея, который называется Форт. Мне очень жалко, что мистер Т. повредил запястье. Завтра я напишу более подробное письмо и расскажу тебе обо всем. Мне тут очень хорошо. Спасибо, мамочка, за выкройки платьев. Я посмотрю, смогу ли я тут пошить для тебя платье дешевле.

С любовью к тебе и папочке

Виктория

Когда на веранде неожиданно появилась Си в сиреневом кимоно и балетках, а с ней и шлейф «Арпеж», ее любимого аромата, Тори с трудом переборола искушение броситься на листок и накрыть его своим телом, словно ребенок в первом классе. Письмо показалось ей скучным и прозаичным.