Она несколько минут молчала. Джим уже было решил, что жена выговорилась, облегчила душу и уснула. Но она заговорила вновь:

– С мозгами ведь какая штука, Джим, ты не заставишь их работать, если они не хотят работать. Возьми хоть дядю Билли. В больнице пытались сделать из него того, кем он не был, заставить его вести себя по-другому, будто он другой человек. Та сестричка, которая за ним ходила, она одна его понимала и была к нему добра. Она читала ему, сидела с ним. Это она принесла ему «Остров сокровищ», читала ему, слушала, как он читает. Она понимала, кто он такой, наш дядя Билли, – да, может, и наполовину не в своем уме, витает в облаках, но уж какой есть, такой и есть, и никому этого не изменить, да и не нужно. Она просто помогала ему, делала что могла, видела, что он счастливей всего, когда живет в своих фантазиях, и не трогала его.

И с Люси все то же самое. Я все думаю: может, лучше всего нам просто не трогать ее? Я слишком старалась сделать так, чтобы она все вспомнила, а может, и не надо было. Если она не помнит, кто она такая, ничего про себя, и молчит, и живет вся в себе, так, может, ей так хочется, может, ей так лучше. А если ей и так хорошо, кто мы такие, чтобы что-то тут менять, Джимбо?

Джим ничего не ответил, понимая, что на самом деле это никакой не вопрос.

– И еще кое-что я подумала, Джимбо, – продолжала между тем Мэри. – Положим, доктор прав, и Люси вернется с Сент-Хеленс и вспомнит, кто она такая и откуда и все такое прочее. И представь себе, каково нам будет, если она откроет рот, и начнет говорить, и расскажет нам всю историю своей жизни – и все это по-немецки, до единого слова. Что мы тогда будем делать?

Джим приподнялся на локте и посмотрел на жену.

– Знаешь, в чем твоя беда, Мэриму? – сказал он. – Ты слишком много думаешь, и все посреди ночи. А кто ж ночью-то думает? Только страстей всяких себе напридумываешь. Ночью голова должна отдыхать, спать, а не думать. Если ты права, Мэриму, – а ты обычно считаешь, что так оно и есть, – тогда на небе есть Бог, в чем, как ты знаешь, я очень сомневаюсь. Но если ты права, тогда этот твой Бог не даст Люси пропасть, так ведь, даже если окажется, что она говорит по-немецки? Бог тем помогает, кто сам себе помогает, верно? Вот и мы все именно это и делаем – помогаем Люси помочь себе самой. Разве не так сказано в Библии? Разве это не то, во что ты веришь?

Мэри некоторое время молчала.

– Это то, во что я стараюсь верить, Джим, – отозвалась она наконец. Потом отвернулась от мужа и добавила: – Но порой мне трудно в это верить. Верить вообще нелегко, знаешь ли.

– Утро вечера мудренее, Мэриму.

С этими словами Джим улегся обратно и перевернулся на другой бок.

Джим оказался прав. Утром, пока они все вместе шли в Зеленую бухту, где была пришвартована лодка, Джим давал Альфи последние наставления.

– Вы пойдете и туда, и обратно в прилив, Альфи. Ветер юго-западный. Волнение после шторма еще до конца не улеглось, так что посреди пролива будет болтанка. Придется тебе обойти Ближнюю насыпь и в Кроу-саунд. Держись вдоль бухты Пентл, мимо мыса Ящерица, а оттуда через лагуну в заводь Сент-Хеленс. Причаливайте к тому берегу, который смотрит на остров Тин. Там мимо не промахнешься. Так проще будет. Только осторожней с островом Форманс. Он тот еще гусь, этот остров, то он здесь, то он там. Коварный он малый, словом, – так что смотри осторожней! Гляди в оба, как я тебя учил. А когда подойдете к Сент-Хеленс, сильно не спеши. Там кругом подстерегают подводные камни, острые и коварные. Высматривай в воде водоросли. Где водоросли, там и камни. Ну все, давай. Смотри, чтобы вернул мне «Пингвина» в целости и сохранности и Люси тоже.

Мэри помогла Люси сесть в лодку, устроила ее поудобнее, хорошенько укутала в одеяло и убедилась, что корзинка с обедом, которую она собрала детям, и рыболовная снасть надежно уложены под сиденьями и не вымокнут. На палубе «Испаньолы» они заметили дядю Билли – он рассматривал в телескоп птиц. Они закричали и замахали ему, и он, стащив с головы свою пиратскую треуголку, низко поклонился.

– А знаете, что мне сказал дядя Билли? – спросил Альфи. – Он сказал, что как только «Испаньола» будет готова – а, судя по ее виду, ждать осталось уже совсем недолго, – он на целый год уплывет на ней на край земли, где у свиньи кольцо в носу или что-то в этом роде. Это же из одного стихотворения, которое он читал нам, да, мама?[14] Дядя Билли у нас любит книжки. Столько стихов, песен и историй знает и все их помнит наизусть. И как это ему только удается?

– Потому что он очень умный, – отозвалась Мэри. – Так и удается. У него не только руки золотые, но и голова светлая. Если он где-то что прочел или услышал, никогда больше этого не забудет. Вот так он и стал таким, какой он есть, Альфи. Беда в том, что есть такие вещи, и немало, которые он и хотел бы забыть, да не может.

Джим отвел сына в сторонку.

– Сейчас не до дяди Билли, Альфи, – сказал он. – Сосредоточься на том, где ты находишься и что делаешь. Не забывай, что́ я тебе сказал: в углу чумного барака, по левую сторону, если стоять лицом к очагу, мы с тобой ее и нашли, она еще пряталась в папоротниках, помнишь? Там она вроде все время и просидела. Никакого другого укрытия на острове нет. Думаю, это самое вероятное место. Так что первым делом веди ее туда, понял?

– Но что она будет искать, отец? – спросил Альфи.

– Она поймет это только тогда, когда найдет, – ответил Джим сыну. – И обойдите весь остров целиком, раз уж все равно там будете. Своди ее повсюду. Она там просидела одна несколько недель, а то и месяцев, судя по ее виду. Доктор Кроу тоже так считает. Так что она наверняка должна знать этот остров как свои пять пальцев. Держись к ней поближе, Альфи, и не своди с нее глаз, чтобы не проглядеть, если она что-нибудь вспомнит.

Из дома они вышли ни свет ни заря. На берегу Зеленой бухты не было ни души, не считая дяди Билли, – как они, собственно, и предполагали. Джим с Мэри оттолкнули лодку от берега и остались стоять на песке, глядя, как взлетел парус, потом ветер запутался в нем, захлопал полотнищем и наполнил его, и вот уже лодка легко заскользила прочь по проливу Треско. Люси сидела, закутанная в свое серое одеяло, судорожно прижимая к груди плюшевого медвежонка. Вид у нее был бледный и продрогший, а еще чуточку озадаченный, слегка нервозный, но не напуганный, скорее возбужденный.

– Теперь все в руках Альфи, – нарушил молчание Джим. – Будем надеяться, что он хотя бы сколько-нибудь рыбы наловит, если уж дело не выгорит. У него отличный нюх на макрель, у моего мальчика.