– Какие меры? Лечебницу? Я буду сопротивляться! Никто не имеет права заставлять меня делать что-то против воли!

– В нынешних обстоятельствах я бы не рекомендовал активного сопротивления. Это лишь подтвердит его диагноз. Но я хотел бы, чтобы вы ясно понимали ситуацию. Послушайте…

Профессор провел пальцем черту в воздухе и начал проникновенно излагать:

– Оставайтесь спокойной, и с вами все будет в порядке. Никто не будет пытаться к вам лезть, если вы сами о себе не напомните. Позвольте называть вещи своими именами: вы – настоящий нарушитель общественного спокойствия. И вам следует изменить поведение.

Профессор вовсе не был бесчеловечен. Неприятный опыт с влюбленной студенткой вселил в него предубеждение против эмоций, однако он полагал, что действует в интересах Айрис. И как следствие, даже не подозревал, в какие бездны ужаса вверг ее своим сообщением. Смертельно побледнев, Айрис вжалась в уголок. Она боялась сейчас профессора, боялась любого из пассажиров поезда; казалось, Хэйр – и тот вступил против нее в заговор. Весь мир объединился, чтобы объявить ее сумасшедшей.

Трясущимися пальцами Айрис зажгла очередную сигарету и попыталась здраво оценить положение. Похоже, она впуталась в чрезвычайно серьезное дело и ей хотят заткнуть рот. Профессора послали, чтобы он предложил ей безопасность в обмен на молчание. Против столь влиятельных лиц у нее нет ни малейшего шанса. Если она продолжит безнадежную борьбу за мисс Фрой, доктор нажмет на нужные рычаги, и в Триесте ее отправят в лечебницу.

Айрис вспомнила историю мисс Фрой о женщине, которую удерживали в частной клинике для душевнобольных. С ней может произойти то же самое. Любые попытки сопротивляться послужат доказательством ее невменяемости. Ее будут держать взаперти под действием лекарств, пока она от отчаяния действительно не рехнется. Пройдет немало времени, прежде чем ее хватятся дома. В Англии ее никто не ждет, друзья решат, что она все еще за границей. К тому моменту, как ее юристы или банкиры забеспокоятся и начнут поиски, будет поздно – обнаружат умалишенную.

И без того расстроенная, Айрис погрязла в болоте преувеличенных страхов и опасений. Но хотя ее рассудок почти целиком захлестнула волна паники, один уголок мозга все же продолжал оценивать происходящее с позиций здравого смысла. И подсказал ей, что спасти мисс Фрой сейчас невозможно.

– Ну и как? – терпеливо поинтересовался профессор, увидев, как девушка прикуривает очередную сигарету.

Внезапно Айрис вспомнила хорошо знакомый экспресс Кале – Дувр, белые утесы, вокзал Виктория… Ей отчаянно хотелось домой в Англию, в непринужденный веселый круг своих товарищей! Перед глазами огненными буквами вспыхнула знакомая надпись: «НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЕТ!»

– Ну и как? – повторил профессор. – Вы одумались?

Обессилевшая, парализованная страхом, Айрис опустилась на самое дно пучины безнадежности. Добиваться и дальше спасения мисс Фрой означало лишь принести в жертву и себя, причем без какой-либо пользы.

– Да…

– Больше не будете устраивать сцен? – продолжал профессор.

– Не буду…

– Хорошо. Наконец, готовы ли вы признать, что просто выдумали мисс Фрой?

Айрис почувствовала, что ее ввергают в круг ада, предназначенный для Иуды Искариота и прочих предателей. Однако слова отречения прозвучали:

– Признаю. Я ее выдумала. Никакой мисс Фрой не существует.

Доктор смотрел вслед выходящему из вагона-ресторана профессору.

– На редкость умный джентльмен, – заметил он сухо. – Рассчитывает вылечить душевную болезнь нотациями. Хотя кто знает, быть может, он и прав. В моей карьере такое впервые, однако хотелось бы, чтобы я ошибся с диагнозом.

Не сводя глаз с хмурого лица Хэйра, он поинтересовался:

– А вы как считаете?

– Да я-то знаю, что он только наломает дров! – буркнул молодой человек.

– «Тот, кто знает, и знает, что он знает, воистину мудр», – процитировал доктор Конфуция. – И? Что тогда?

– Черт меня побери, если я знаю!

– А вы все-таки подозреваете, что профессор поумней вас?

– Ничего подобного! Просто у нас с ним разные подходы.

– Вероятно, вы не привыкли командовать людьми?

– Да нет, не в этом дело, под моим началом бывало по нескольку сот молодцов, причем иным из них палец в рот не клади.

– Тогда я, честно говоря, не пойму, отчего вы колеблетесь. Опасаетесь, что девушка, узнав, как ее провели, будет на вас зла? В ней есть то, что вы называете «дух», а лично я бы назвал «характерец»… Ладно, вам решать, что вы предпочитаете – сердитую, но вменяемую женщину или дурочку с доброй улыбкой.

– Только не надо на меня давить, – пробормотал Хэйр. – Дайте хоть чуть-чуть подумать.

– Времени мало, – вежливо напомнил доктор.

– Знаю. Но… это все-таки безумная ответственность!

– Ничего подобного. Вот вам моя визитка. Я напишу на обороте, что предложенное лекарство совершенно безвредно. Если мадемуазель в результате его применения заболеет, отвечать придется мне, причем весьма серьезно… Я даже на большее готов. Вы получите образец, можете взять его в Англию и при необходимости отдать на анализ.

Хэйр подергал губу. Предложение доктора звучало вполне разумно, однако от привычного недоверия ко всему неизвестному избавиться тоже было нелегко. Доктор, казалось, прочитал его мысли:

– Возможно, вы сомневаетесь, поскольку мое имя не доктор Смит и я не из Лондона. Однако когда в незнакомом городе у вас разболится зуб, вы ведь пойдете к первому попавшемуся дантисту, не так ли? Не забывайте – если на латунной табличке после фамилии значится определенная квалификация, значит, профессиональное сообщество гарантирует, что этому человеку можно доверять.

Доктор дал молодому человеку время уяснить суть сказанного, посмотрел на часы и сунул их под нос собеседнику.

– Взгляните-ка! Мне пора возвращаться к пациентке.

Хэйр подскочил, словно его ударили током.

– Минутку, доктор. И как, по-вашему, дать ей лекарство?

Понимая, что Рубикон перейден, доктор поторопился объяснить:

– Бедная мадемуазель не ужинала. Разумеется, вы не посчитаете за труд принести ей чашечку супа. В итальянском поезде вагон-ресторан открывают не сразу.

– Ну и болван же я! – хлопнул Хэйр себя по лбу. – Мне и в голову не пришло, что она ничего не ела… Но если она уснет, как ей сделать пересадку в Триесте?

– Мой дорогой сэр, чудес не бывает. Вы слишком нетерпеливы. В полной мере лекарство подействует, только когда девушка сядет на итальянский поезд. Вот тогда она уснет, а в Триесте она просто будет спокойной, заторможенной, очень послушной… – Доктор тонко улубнулся. – Какие там выдуманные англичанки!..