и щуря глаза. — У князя и княжны острый глаз. К нам едут князь Сваруп и его свита.

Джива Рао сунул бечевку от змея Адитье в руку.

— Пошли.

— Вы его увидели, но он пока далеко. У ворот ваш дядя будет минут через двадцать. — Намотав бечевку на широкую руку, шут бросил на Первин озорной взгляд. — Видимо, услышал о приезде нашей замечательной юристки и тоже решил пожаловать!

Первин это предположение совсем не понравилось.

— А кто ему про это сообщил? Разве во дворце есть телефон?

— Нет. А почему вы спрашиваете? Уже захотелось позвонить англичанам? — Шут негромко фыркнул.

Ее вопрос он превратил в шутливое обвинение.

— Даже если бы я и захотела позвонить сатапурскому агенту, у него нет телефона! — отрезала Первин и только потом поняла, что высказалась слишком резко. — Мне просто хотелось понять, откуда князь узнал о моем приезде.

— Общаемся мы только письмами, — ответил фигляр.

— А еще ты возишь записки на лошади! Вечно ездишь туда-сюда! — Падмабаи глянула на него с вызовом, и он, чуть помедлив, улыбнулся.

Первин не сомневалась, что после прибытия любимого дяди княжеские дети проявят еще меньше рвения к учебе.

— Поскольку князь вот-вот прибудет, не могли бы вы показать мне книги, по которым занимаетесь? Раз — и закончим одно важное дело, правда?

Джива Рао нахмурился, а Падмабаи, наоборот, засияла.

— Да-да! Они у нас в партах. Свои я вам покажу.

Мистер Басу давал уроки в великолепном зале на первом этаже. Пол, выстланный черным и белым мрамором, пятиметровые окна с видом на сад — Первин в жизни не видела такой классной комнаты, при том что в ней стояли классная доска и настоящие тиковые парты со скамейками. На подставке высился глобус, со стены, украшенной прихотливой лепниной, свисали карты Индии и мира в рамках. Но сильнее всего ее поразил портрет Мохандаса Гандиджи в раме. Глаза духовного лидера за стеклами простых очков глянули на нее приветливо, и все же человек этот здесь выглядел неуместно — считалось, что Сатапур полностью поддерживает британское правление.

Дети вошли первыми и тут же начали хихикать, сперва в кулачки, а потом и в открытую. Джива Рао и Падмабаи смотрели Первин в лицо, выжидая, как она отреагирует на пожилого джентльмена, который развалился в большом плетеном кресле, закинув ноги на длинные подлокотники. Первин тоже улыбнулась. Она не раз видела, как адвокаты спали в той же позе в клубе «Рипон», но во дворце это выглядело совсем неуместно.

Джива Рао заливисто расхохотался — с мощью, неожиданной для маленького ребенка. Спящий вздрогнул, открыл глаза. Несколько раз мигнул, складки, сбегавшие от губ вниз, сделались глубже: пробудившись окончательно, он стал нашаривать очки.

— Что такое? — осведомился он. — Вы мне помешали.

Заговорила Первин — похоже, старик ее просто не заметил:

— Доброе утро, сэр. Вы мистер Басу?

— Он самый! — ответил старик, и мутные глаза наконец-то сосредоточились на ее лице. Он распрямился, поправил плед на коленях и строго обратился к детям: — Кто эта женщина?

— Первин-мемсагиб, — ответила Падмабаи, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге. — Она нам книжки привезла!

— Меня зовут Первин Мистри. — Первин подумала было добавить «эсквайр» и дать наставнику понять, что она юрист, но потом решила не выпячивать своего положения. — Я представитель Колхапурского агентства, приехала с визитом к княжеской семье.

— И в чем цель вашего визита? — Вид у наставника был довольно рассеянный, как будто он так до конца и не проснулся.

Первин поняла: ее появление может стать серьезным ударом для почти восьмидесятилетнего старика, привыкшего к легкой жизни. Она мягко пояснила:

— Нужно принять решение касательно дальнейшего образования махараджи. И я буду вам крайне признательна за мудрый совет.

— Вы гувернантка? Не нужна мне ничья помощь. — Он оттолкнул руку, которую она ему протянула, и медленно опустил ноги на пол.

Первин смотрела, как он собирается с силами, прежде чем встать, и почти физически чувствовала его раздражение.

— Простите, что неточно выразилась. Я не буду здесь работать. Я юрист, практикую в Бомбее. Я лишь помогаю сатапурскому политическому агенту принять решение относительно дальнейшего образования махараджи. Хотела с вами переговорить, осведомиться об успехах махараджи.

— К нам едет дядя. Давайте быстренько покажем ей уроки — и туда. — Голос Дживы Рао звучал так, будто он уже был правящим махараджей.

— А можно почитать книги, которые привезла Первин-мемсагиб? — спросила Падмабаи. По дороге с крыши она успела прихватить их из детской и теперь протягивала наставнику.

— Ага, — сказал он. — «Ветер в ивах» Кеннета… — Голос его стих. — И «Галерея из маргариток» Кейт Грин. Нужно спросить у раджматы, разрешит ли она вам читать эти иностранные книги.

Первин с ужасом обнаружила, что наставник не без труда прочитал названия книг и имена авторов. Возможно, причиной тому — белесая пленка катаракты, которую она заметила у него на глазах.

— Но раджмата не умеет читать по-английски! — запротестовал Джива Рао.

— А мама не против, я и так это знаю, — заявила Падмабаи, хватая книги и прижимая к себе. — Ну пожалуйста, учитель!

Мистер Басу снова моргнул.

— Ну ладно, — сказал он ворчливо. — Вот и полистайте эти книги, а я пока покажу даме наши учебники.

— Я не хочу, чтобы вы ей их показывали. И скажите, что я не желаю уезжать в школу. — Махараджа резко пнул ножку кресла Басу.

У того дрогнули плечи, а мальчик рассмеялся.

— А почему вы, махараджа, не хотите учиться в школе? — Первин заметила, как невоспитанно он себя ведет, но твердо решила не подавать виду.

Махараджа закивал.

— Я там никогда не бывал и не собираюсь.

Тут Первин пожалела, что спросила его мнения. Она создала ситуацию, которая чревата противостоянием. Куда полезнее просто наблюдать и самостоятельно приходить к очевидным выводам.

Мистер Басу повел Первин прочь, сгорбившись совсем сильно. Что это — облегчение или печаль? Он проводил ее в темную гостиную, тесно заставленную обитой штофом викторианской мебелью.

— Мои личные покои. Всю мебель мне подарил покойный махараджа.

Первин, расслышав гордость в его голосе, не стала ничего отвечать. Она смотрела на огромную люстру с каскадом хрустальных подвесок — выглядела люстра даже не богато, а крикливо.

— Бельгийское стекло! — произнес Басу, как будто гостья и так этого не знала.

— Великолепно, — похвалила Первин, думая о том, что, судя по люстре и портрету короля Георга и королевы Марии в золотой раме, старик не чурается ничего европейского. При этом, похоже, мистер Басу недоволен, что махарани Мирабаи раньше училась у учителей-англичан, и не хочет, чтобы дети читали иностранные книги без позволения вдовствующей княгини. Странное противоречие, да