– Алло?

– Алло! С кем я говорю?

– А кому вы звоните? – с подозрением спросила Конни.

Из безымянной пиццерии вышли двое мальчишек в бейсболках «Ред Сокс». Один из них уронил на землю кусочек «пепперони», а второй залился хохотом.

– Конни? Это вы?

– Зази?

– Сколько сейчас времени? – Голос девушки казался заспанным.

По шороху на другом конце провода Конни догадалась, что Зази искала на тумбочке часы.

– Уже не рано, – глянула на наручные часы профессор. – Почти одиннадцать дня.

– О господи, – зевнула Зази.

– Я только что вам набирала. – Конни прижала ладонь к стеклянной двери и глянула на «вольво».

С заднего сиденья на нее смотрела пара звериных глаз.

– Я знаю. Что это за номер такой?

– Это платный автомат.

– Платный автомат?

Паренек, у которого упала пицца, толкнул друга, и в итоге у них завязалась потасовка. Из пиццерии вышел мужчина в белом фартуке и прикрикнул на ребят.

– Да, – ответила Конни. – Я думала, вас нет дома. Почему вы не подняли трубку?

– Конни, – терпеливо произнесла Зази. – Никто не отвечает на незнакомые номера.

– Точно. – Профессор почесала переносицу. – Так вот что…

– Вот был бы у вас телефон, – продолжила девушка. – Я бы всегда отвечала, потому что видела бы, кто звонит.

– Ладно-ладно, я поняла. Послушайте. Я взломала шифр.

– Что?

Простыни Зази зашелестели: она уселась в постели.

– Но это еще не все.

Конни рассказывала, наблюдая, как мальчишки в бейсболках «Ред Сокс» выкрикивают что-то в ответ работнику пиццерии и потихоньку удаляются.

– Есть кое-что еще, но я не знаю, где продолжать искать.

– Давайте по порядку. Там, в криптограмме, было зашифровано послание?

– Да. Там сказано: «Заговор шторма безумно силен. Я спрятала заговор шторма».

На заднем сидении лаял Арло, но шум мотора его заглушал. Теплое дыхание Конни начало оседать на прозрачной двери телефонной будки.

– Заговор шторма? – переспросила Зази. – Что это значит?

– Это значит… – Конни прислонилась лбом к стеклу, внезапно вспомнив, что не спала всю ночь. – Не знаю я, что это значит. Потому и звоню.

– Ха, – усмехнулась Зази, прикусывая ноготок, и повторила задумчиво: – Заговор шторма…

– Так и написано.

– Это что-то новенькое. Ладно. Так что же дальше?

Конни задумалась.

– Зази, у вас есть машина?

– У меня есть «Зипкар» – арендованный автомобиль. Куда нужно приехать?

– «Зипкар»? – переспросила Конни.

– Ну, каршеринговый сервис… не берите в голову. В общем, машина есть. Куда ехать?

– У вас есть под рукой листок и ручка? Это место найти не так просто.

* * *

«Вольво» притормозил у живой изгороди, за которой скрывался дом бабушки Конни. Арло выскочил из машины практически одновременно с хозяйкой, и они вместе устремились к калитке. Пробегая по саду, Конни не забыла окинуть его беглым взглядом. Казалось, растения расступались перед ней, освобождая путь. Конни преодолела каменную тропу за считанные секунды, схватилась за ручку входной двери и надавила.

Заперто. Конни беззвучно выругалась и принялась отыскивать в сумке связку ключей. Она надеялась, что Зази удастся доехать по адресу. В первый раз Конни и Лиз искали этот дом целую вечность. И не нашли бы, если бы Грейс перед этим не подстригла живые изгороди.

– Ха! – наконец обнаружила ключи Конни. Она вставила ключ в замочную скважину, провернула и толкнула дверь плечом. Та не поддалась. – Эй, да что такое? – простонала Конни, возведя глаза к хмурому апрельскому небу.

Тут она приметила над дверью ржавую подкову и вспомнила, что Грейс всегда целовала кончики пальцев, а затем дотрагивалась ими до оберега. Конни посмотрела налево. Посмотрела направо. Хоть она и знала, что рядом никого не было, но решила на всякий случай перестраховаться. После чего поцеловала кончики пальцев правой руки и прикоснулась к подкове.

В момент контакта между кожей Конни и металлом пробежала искра статического электричества.

– Ой! – Конни отдернула руку и сунула пальцы в рот, чтобы заглушить боль.

Пока она отвлеклась на пальцы, подкова над ее головой вспыхнула голубоватым свечением. Надавив на ручку, Конни толкнула дверь, и та с легкостью отворилась.

Конни спешно сбросила ботинки и устремилась в столовую. Уперев кулаки в бока, она встала перед портретом Темперанс Хоббс.

Нарисованная дама безмятежно улыбалась.

Конни нащупала на каминной полке спички, чиркнула двумя одновременно и подожгла ими растопленные наполовину красные свечи. Портрет Темперанс озарило теплое оранжевое свечение.

– Итак, – сказала Конни. – Признавайся, куда ты его спрятала.

Портрет был нарисован в стиле эпохи Регенства в Англии, правда, в Северной Америке данный временной промежуток соотносился с периодом Джексоновской демократии. Конни взяла один из латунных подсвечников и поднесла ближе к картине, дабы разглядеть ту получше.

За две сотни лет лак пожелтел, поэтому задний план было не разобрать. Под налетом времени и копотью Конни разглядела, что Темперанс сидела в обеденном зале за столом эпохи королевы Анны, сильно напоминавшем тот, что стоял сейчас в этом доме. Вероятно, когда-то столешница была гладкой и глянцевой. Такой же реалистичной, как на картине Джона Синглтона Копли, на которой запечатлен юноша с загнутым ухом и маленькой белкой-летягой на золотой цепочке. Кожа Темперанс была сияющей, ровной и неестественно бледной. Скорее всего, художник ее идеализировал, поскольку ни у кого не бывает столь идеальной кожи. А что уж говорить о временах, предшествовавших изобретению вакцины против оспы!

Темперанс сидела вполоборота. Правым локтем она опиралась на стол, а левую руку положила на колени. Под локтем виднелись листы с намеком на записи. Конни поднесла свечу поближе, но оказалось, что это обычные каракули и никаких букв среди них разобрать невозможно.

Женщина на портрете была молода, но уже далеко не девочка, лет двадцати с небольшим. Гладкие волосы цвета древесной коры разделялись ровным пробором и собирались на затылке в тугую прическу. Платье Темперанс, некогда бледно-розовое, со временем приобрело розовато-серый оттенок, как у засохшей розы. Лоб был высокий и гладкий, а брови темные и изогнутые. Глаза напоминали бледно-серые морские ракушки. Нос Темперанс казался довольно длинным, а за ее улыбкой словно скрывалась какая-то тайна. Либо у Конни слишком разыгралось воображение. Интересно, Темперанс всегда так самодовольно улыбалась?