написанное на его лице блаженство. Только выдыхаю облегченно, но не заморачиваюсь, решаю оставить это на потом. А затем вижу, как ко мне несут дочь. И когда мне дают ее на руки, я забываю обо всем на свете и смотрю на ее маленькое личико и теряюсь в своей любви, которую испытываю к своему ребенку. Неведомое доселе чувство навсегда поселяется в моей груди, пуская там крепкие корни.

– Она прекрасна, – говорю Фариду, чувствуя в этот момент невидимую нить, которая протянулась от меня к нему.

Его крупная ладонь неловко поднимается, а затем он оглаживает лысую голову нашей дочери.

– На тебя похожа, – хрипло говорит он, словно ему тяжело даются эти слова, затем прокашливается, будто сглатывает ком.

– Это еще непонятно, – хмыкаю, а после снова любуюсь своей дочкой.

Затем отдаю ее медсестре, испытывая слабость. Вокруг суетятся врачи, а я засыпаю, чувствуя усталость после родов. А когда просыпаюсь, Фарида рядом уже нет. Только Богдан сидит в кресле. Он задремал, поэтому мне приходится окликнуть его несколько раз.

– Богдан! – в панике уже зову его, на что он сонно открывает один глаз. – Где моя дочь?!

Я нахожусь в дикой панике, что пока я была во сне, Галаев украл ее, сердце мое колотится, а пульс бешено стучит в ушах. Брат ничего даже не успевает мне ответить, как вдруг дверь открывается, и с ребенком на руках заходит Фарид. Я облегченно выдыхаю и откидываюсь на подушку. Меня, как оказалось, уже перенесли в одноместную палату. Не удивлюсь, если Фарид все проплатил, здесь даже плазма и отдельный душ имеется.

– Как ты? – спрашивает мужчина, а затем сверкает глазами на Богдана.

Тот, кинув на меня взгляд, выходит из палаты, проявляя чудеса такта, что вызывает во мне удивление. Спрошу у брата после, что было, пока я была в отключке, а пока что мы с Галаевым остаемся наедине.

– Наша дочь хочет кушать, – говорит сначала Фарид, а затем кладет ее мне на руки, как только я их протягиваю.

Я с любовью смотрю на нее, как она сонно позевывает, а затем стреляю глазами на Фарида.

– Что? – вроде как ничего не понимает и лишь вздергивает бровь.

– Я буду грудью кормить. Мог бы ты выйти? – произношу вслух и так понятные вещи.

– А я там что-то там не видел? – такта ему точно не достает.

Я бы поспорила с ним еще, но в этот момент дочка начинает похныкивать, так что я, чертыхаясь и ругая про себя твердолобого мужлана, спускаю халат, и ребенок тут же находит то, что ей было так нужно. И только спустя, наверное, минуту, решаюсь поднять взгляд на Фарида, который с жадным интересом наблюдает за моментом кормления. К моим щекам приливает кровь смущения, так что я отворачиваюсь снова, пытаюсь привести мысли в порядок.

– Зачем ты тут? – спрашиваю у него, когда молчание затягивается.

– Ты – моя, вот и вся причина, – пожимает он плечами, все также не отрывая взгляда от моей груди.

– Ты ведь сына хотел, – произношу с горечью, вспоминая все те жестокие слова, что мне пришлось выслушать по его вине.

И только после этих моих слов Фарид, наконец, поднимает голову и обращает на меня внимание. Молчит, наклоняет голову набок, усмехается и только потом говорит.

– Ты серьезно думала, что вы с врачом сможете меня обмануть? – говорит мягко и тихо, чтобы не потревожить причмокивающего ребенка.

– Обмануть? – свожу брови на переносице, не понимая, на что он намекает.

В палате разливается тишина. Мужчина сверлит меня глазами, словно выискивая что-то одному ему известное, а затем пораженно хмыкает.

– Так ты не знала? – спрашивает он, а затем качает головой, губы его подрагивают, словно он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

– О чем? – так и не поняла, что он хочет этим сказать.

– Я не дурак, Лера, мне не двадцать, чтобы обмануть меня, как юнца. На УЗИ была девчонка, а не пацан, это и дураку ясно. Да и врачиха та не умеет врать, любая дала бы ей фору, так что… – разводит руками и снова смотрит на нашего ребенка.

До меня же доходит вся эта информация не с первого раза. Но затем я понимаю, что за взгляд был у той женщины. И если Фарид знал с самого начала, что будет не мальчик, а девочка, это что получается…

– Но ты ведь так хотел сына… Наследника… – растерянно говорю, прижимая дочь к груди.

Фарид молчит, взъерошивает волосы, а затем смотрит мне в глаза прямо и не таясь.

– Это была единственная возможность объяснить остальным причину, по которой я держу тебя при себе. Есть договоренности, которые без весомой причины не отменить. Но тот факт, что врач соврала, что будет сын, сыграл мне на руку. Я ведь не знал, сумеешь ли ты сыграть свою роль, так что…

Встряхиваю головой. От его слов у меня голова кругом. Но один вопрос не дает мне покоя.

– Ты развелся… – бросаю тихо, едва слышно, но он сразу же понимает, о чем я говорю.

– В день твоего побега тебя пытались похитить люди моей жены… Бывшей жены, как ты уже знаешь. Сархан уволен с позором, так что не стоит об этом больше беспокоиться, – жестко говорит Фарид, не проявляя ни капли сочувствия.

Я же растерянно гляжу на него и пытаюсь воскресить в памяти тот день, вот только удается не с первого раза, все же столько событий навалилось за последние сутки.

– Он ни в чем не виноват, – качаю головой, испытывая сожаление по поводу этого мужчины, пусть он мне и не нравился, но разве это важно. – Драка была устроена специально для моего побега, так что Сархан… Это не его вина.

На мои слова Галаев лишь усмехается, дергая верхней губой, словно испытывает к своему подчиненному лишь презрение.

– Сердобольная Лера… – качает он головой, а затем прожигает меня чернотой своих глаз. – Сархан способствовал твоему похищению, так что ему было лишь на руку ввязаться в драку. Он профессионал, и если бы захотел, не позволил бы тебе и шагу ступить без его ведома.

Фарид говорит так уверенно, что в моей душе начинают селиться сомнения. И чем больше я смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что он говорит правду.

– Но зачем? – растерянно спрашиваю. – Я ведь ничего плохого ему не сделала…

Мои слова теряются в пространстве, до того я чувствую сильную опустошенность от чужих действий.

– Он был влюблен в девчонку, мою супругу, так что… Ты не смотри, что она молоденькая, быстро просекла о его интересе