– Мне ужасно жаль, что так получилось! Из-за меня у тебя столько неприятностей… Но знаешь, Десма, я, честно говоря, сомневаюсь, чтобы тебе теперь хоть одно письмо привезли.

Но Десма даже не улыбнулась. Лишь коснулась тыльной стороной ладони сперва одной щеки, потом другой. И упорно смотрела в пол.

Господи, подумала Нора, да быть такого не может!

– Ой, Десма, – сказала она, – неужели ты плачешь?

Куда легче было увидеть комету или двухголового теленка, чем слезы на глазах у Десмы. Нора и вспомнить не могла, когда в последний раз видела такое – если это вообще когда-либо случалось.

Впрочем, слезы уже исчезли. Десма выпрямилась, снова заключенная в свою твердокаменную оболочку, и спросила:

– У вас разве никаких дел больше нет, миссис Ларк?

* * *

В полдень Нора уже подъезжала к Амарго, главному городу их округа. Окрестные холмы в большинстве своем были лысыми, со срезанными макушками, лишь на немногих ближе к вершине сохранилась еще кое-какая растительность. По склонам широкими полосами стекали черные ленты отработанной руды, как бы переползавшие с одного холма на другой. Из зарослей шалфея, росшего по краю каньона, торчали осколки камней. Нора каждый раз удивлялась, видя на дне каньона крыши многочисленных домов, построенных по берегам раздвоенного русла горной реки Биг-Форк-Крик, и каждый раз ей казалось, что вот сейчас это место снова предстанет перед ней в своем первоначальном виде – в том самом, каким оно было, когда они с Эмметом перебрались в эти места: оба берега реки были тогда густо уставлены палатками старателей, а между ними тянулись веревки с сушащимся бельем и стояли столы для любителей азартных игр; только что проложенная «главная улица» была битком забита повозками и фургонами переселенцев; те, кому нечего было делать, кружили возле котлов, где готовилось довольно-таки вонючее варево; насквозь прожаренные солнцем старатели, устроившись неподалеку, промывали в ситах золотоносный песок, посверкивавший на солнце, или серебряную руду. Потом, когда здешние запасы серебра изрядно истощились, большая часть этих «ловцов удачи» разъехались кто куда. А те немногие, кому удалось твердо встать на ноги, построили дома, купили шляпы-котелки и стали называть друг друга «мистер».

Как все-таки ужасно все получилось! Она тащилась по жаре в такую даль, но не осмелилась даже воды попросить у Десмы, до такой степени та была раздражена, рассержена и измучена всякими издевательскими вопросами. Не говоря уж о бифштексах из лосятины – впрочем, она и без них прекрасно обойдется. Гораздо хуже то, что она впервые ушла от Десмы с ощущением неизбытой ссоры, остро чувствуя собственную вину и отчетливо сознавая, что не только не должна, но и не смеет ничего у Десмы просить. Вот от этих мыслей все у Норы внутри прямо-таки леденело.

Честно говоря, она ведь попросту сбежала – да, сбежала! – и, разумеется, опять осталась без воды. И в том не было ничьей вины, кроме ее собственной. Что ж, теперь вся надежда на передвижную цистерну, снабжавшую город водой.

Нора проехала по мосту. Под ним слабый призрак прошлогодней воды едва увлажнял русло реки, и хозяин старой гостиницы «Палома-хаус» Мосс Райли выглядел сущим лгуном, поскольку все лучшие его номера, смотревшие на реку, хвастливо обещали «прекрасный вид на сверкающую водную гладь». Нет, это же просто грех, думала Нора, что Мосс позволил такому красивому зданию превратиться почти в руины. Конечно, безжалостное солнце, ветры и вечная пыль тоже внесли свою лепту, но хозяину-то гостиницы совсем не обязательно было с этим мириться. Можно было бы, по крайней мере, немного освежить здание, чуть-чуть его подкрасить, выправить повисшие на одной петле ставни. Иначе каждый, кто въезжает в город по этой дороге и останавливается в «Палома-хаус», сразу же получает превратное впечатление об Амарго при виде сломанных столов, разбитых зеркал и покрытых подозрительными пятнами и ржавчиной ночных горшков. И о чем, черт побери, думает эта молодая лентяйка, жена Мосса, допуская, чтобы у заднего крыльца гостиницы скапливалось такое количество всякого дерьма? Как всегда, слишком занята собой – слоняется без дела по берегу реки на задах гостиницы или сидит, уткнувшись лбом в колени и зажав в пальцах медленно тлеющую сигарету. Видно, порядок в доме – не говоря уж о гостинице – нисколько ее не волнует. Не так давно она была излишне развязной и довольно бесцветной девицей из Теннесси, и вся ее дальнейшая жизнь служила неопровержимым доказательством того, что даже самый выгодный брак, позволяющий женщине подняться в обществе на существенно более высокую ступень, далеко не всегда способен превратить ленивую и невежественную особу в настоящую леди или сделать ее руку «легкой» во время игры в «красное-черное». Возможно, Милли Райли каким-то чудом и ухитрилась бы не поднимать головы, пока Нора не проедет дальше, но старый Билл так грохотал по мосту копытами, что она не выдержала и вынырнула из-под дальнего края моста. Лицо Милли было похоже на унылый воздушный шарик и было совершенно мокрым от слез. Она поспешно вытерла его фартуком. «О чем ей плакать?» – думала Нора. Она все еще была достаточно молода, а Мосс Райли, по крайней мере, обеспечил ей неплохую стартовую позицию для новой жизни. Ведь при ее куриных мозгах она вполне могла в свое время сделать куда худший выбор.

И тут Милли совершила весьма прискорбную ошибку: все еще вытирая заплаканные глаза, она первой обратилась к Норе:

– Ой, миссис Ларк! Как там Роб поживает?

И все раздражение, скопившееся в душе Норы после визита к Десме, моментально вырвалась наружу:

– А тебе какое дело, Миллисента Райли?

Будучи все-таки женой хозяина гостиницы, Милли сумела сдержаться и сделала вид, будто ошарашена неожиданной грубостью Норы:

– Миссис Ларк! Я же просто спросила… Я никак не думала…

– Одно лишь то, что ты больше не зазываешь мужчин с балкона, еще не позволяет тебе в моем присутствии называть моего сына по имени!

– Но я же ничего такого!.. Просто узнать хотела, все ли у него в порядке.

– Разумеется, у него все в полном порядке!

Нора, возможно, не почувствовала бы себя последней идиоткой, даже позволив себе ни за что ни про что отчихвостить эту дурочку, если бы не заметила, что Мосс, как всегда, сидит в своем любимом кресле на веранде. Он явно взял на вооружение совет Дока Альменары насчет капусты и настолько похудел за те две недели, что Нора его не видела, что одежда на нем висела, как паруса при полном штиле.

Но теперь она напустилась уже на Мосса:

– Это же просто позор, Мосс, в каком состоянии твоя гостиница! Я только что то же самое твоей жене говорила. Почему бы моим ребятам не помочь тебе хотя бы покрасить ее? – Это она предложила на тот случай, если Мосс Райли все-таки слышал, как она орала там, на мосту.

Его красная физиономия повернулась в ее сторону; он сильно прищурился – без очков он плохо видел, но носить их упорно отказывался – и рявкнул:

– Кто это еще там, черт побери? Ах, это ты, Нора! – Ухватившись за перила и пошатываясь, он поднялся. – Чего это тебе в городе вдруг понадобилось?