– Иногда насос нужно несколько раз прокачать, – пояснила она, чувствуя, что он внимательно за ней наблюдает, и нажала на рычаг – раз, два, три. И в какое-то исполненное надежды мгновение ей почудилось, что сопротивление усилилось, что там, в глубине, все-таки что-то есть. Но из крана снова вырвался всего лишь влажный спертый воздух. – Иной раз он умеет и сломанным притвориться, – сердито бросила Нора.

– По-моему, с ним все нормально.

– Ладно, придется мне, видно, еще разок попытаться чуть позже.

– Наверное, да.

* * *

Типография находилась в самом конце главной улицы сразу за тюрьмой. Она занимала приземистое квадратных очертаний здание. Перед входом был положен щербатый настил из досок. Унылый цвет ее стен и маленькие окошки всегда вызывали в душе Норы воспоминания о Мортон Хоул. Но сейчас она даже обрадовалась тому, что у входа в типографию никого нет; обычно там собирались целые толпы желающих купить газету или пристроить туда свою жалобу или объявление.

Она принялась рыться в сумках, извлекая оттуда пакеты с едой. Пакеты были горячими – казалось, жаркое солнце пропекло их насквозь. Она вдруг вспомнила, как радовался Роб каждый раз – а в былые годы это случалось довольно часто, ибо тогда между ней и сыновьями царило полное взаимопонимание, – когда она заезжала к ним в типографию и привозила поесть. Он бы и сейчас, наверное, ласково потрепал ее по плечу и сказал: «Да все нормально, мам, не огорчайся. Считай, что ланч ты не испортила, а попросту разогрела!» Вспомнив о сыне, она почувствовала, будто невольно распахнула дверь в давно забытую комнату. Слова, которые мог бы сказать ей Роб, были неразрывно связаны с тем, каким он был в детстве, с его прежним «я» – и куда только все это подевалось в последние годы? А ведь вряд ли сам Роб теперь помнит, каким он был тогда. Он, казалось, хочет добиться некого равновесия в собственной жизни и для этого постепенно отсекает все те свойства своего характера, которыми обладал до первого бритья. И все-таки Нора попробует ему об этом напомнить. Вот сейчас войдет и скажет: «Бобы, мальчики! Еще горячие, в пути приготовленные!»

Может, это их так удивит, что они даже ей улыбнутся, как прежде?

Вывеска, на которой золотом было написано: «Ларк и сыновья», опять свалилась с крюка на землю. Нора наклонилась, чтобы ее поднять и повесить на место, и только теперь заметила, в каком состоянии выходящее на улицу окно.

Стекло было выбито, и в раме все еще торчали острые осколки, в которых отражался солнечный свет, неровными зигзагами падая внутрь. Полосы солнечного света лежали на печатном станке, на рабочих фартуках, по-прежнему висевших на вешалке, на рабочем столе Эммета, заваленном грудой бумаг. Нора вошла внутрь, и ее сразу окутали мертвая неподвижность помещения и кислый запах чернил и бумаги. На ее оклик никто не ответил. Расхристанный печатный станок как бы завис, словно удар настиг его во время работы. Металлические буковки в наборной кассе были все перепутаны и перепачканы чернилами. Нераспроданные экземпляры газеты за прошлую неделю висели на бельевой веревке, натянутой от стены до стены.

У Норы подгибались колени, ее била дрожь, но она все же вернулась к окну, чтобы рассмотреть дыру в стекле. Совсем недавно она видела такой же след от пули в витрине торгового центра Эскондидо, только там отверстие имело аккуратные, чистые очертания, и от него во все стороны лучиками расходились трещины. А здесь все было совсем не так. И потом, после выстрела из ружья на противоположной окну стене должны были остаться хоть какие-то следы. Норе такие следы были хорошо знакомы, стены почти любого здания в городе до сих пор украшали шрамы, полученные в перестрелках первых поселенцев. У Эскондидо, например, пуля так глубоко вошла в стену, противоположную витрине, что, сколько Хуан Карлос ни старался, он так и не смог ее вытащить и в итоге сдался: просто перевесил свои картинки и рекламные объявления, прикрыв ими образовавшуюся дыру.

Нет, здесь окно было разбито явно не пулей. Кулак Норы легко входил в образовавшееся отверстие, не касаясь острых осколков, оставшихся торчать в раме. То есть разбивший окно предмет был никак не меньше ее кулака. Возможно, это был камень. Возможно, выпущенный из пращи. Возможно, его выпустил кто-то из тех незнакомцев в черных костюмах, которые сейчас исподтишка наблюдают за Норой, прячась на той стороне улицы. Но с какой целью это было сделано? Или, может, это просто случайность? Ну, попал кто-то камнем в окно и убежал. Очень даже похоже, тем более Нора никаких других свидетельств нападения найти не смогла. Внутри было лишь довольно много острых мелких осколков стекла. И такие же осколки, как она заметила чуть позже, поблескивали среди прутьев метлы, стоявшей в углу. Сердце ее, готовое выпрыгнуть из груди, немного замедлило свой бешеный стук. Значит, кто-то подмел здесь пол… Ну, это уж точно не ее мальчики! Они бы никогда не стали наводить порядок после драки. Они бы направились прямиком в «Палому» за патентованным средством, способным заглушить боль от выбитых и расшатанных зубов, а потом, заявившись домой, тщетно попытались бы что-нибудь ей соврать.

Задняя комната оказалась столь же пуста, хотя и отмечена явным пребыванием Роба: скомканные и брошенные на пол шарики бумаги, окурки сигарет (Господи спаси, мама, пробормотала Ивлин, вот дурак! Разве можно курить, когда вокруг столько бумаги!). Под стулом валялась неизвестно откуда взявшаяся пара до предела изношенных сапог. На столе лежал макет первой полосы газеты за эту неделю, размеченный от руки и дважды неуверенно перечеркнутый. То, что Роб лгал ей, уверяя, что умеет верстать и без эскиза, было достаточно очевидно. Его отчаяние ощущалось и в темных петлях тяжеловесного набора – через каждые несколько слов ему приходилось переворачивать в обратную сторону буквы «R» или «K», выковыривая их из гнезд наборной кассы, и они в итоге так расплылись, что выглядели как жирные темно-серые пятна.

Нора выдвинула ящик письменного стола и порылась в бумагах, надеясь отыскать старый кольт Эммета. Но револьвера не было. Она нашла только плохо спрятанную бутылку виски.

Они пили, сказала Ивлин. И много.

Солнечный зайчик сверкнул на бутылочном стекле, высветив оставшуюся на дне коричневатую жидкость. И Нора не смогла удержаться. Виски скользнуло в желудок, точно глоток огня, зато стиснутое спазмом горло приятно расслабилось, и она почувствовала мимолетное облегчение.

Затем, опустившись на колени, она заглянула под стол, но обнаружила там лишь несколько рассыпанных букв из типографского набора и раздавленного жука. Измятый испачканный листок телеграммы отлетел в самый дальний угол. Нора чуть шею не свернула, вытаскивая его.

Прямо на полу она разгладила листок и стала читать. Это были знакомые прыгающие буквы телеграфиста из Эш-Ривер. Неровные строчки покрывали весь листок. Телеграмма была адресована мистеру Роберту К. Ларку и мистеру Долану М. Ларку. В ней сообщалось следующее:

Дорогие сэры,

я получил ваш официальный запрос относительно местонахождения Эммета Сиворда Ларка, но в данный момент не имею возможности установить, где именно он находится. Как не имею возможности установить и местонахождение Пола Григгза (развозчика воды, служащего компании «Вода Григгза», округ Грейсон). Ваше описание повозки и лошади мистера Ларка, а также ваше сообщение о том, что вы видели их возле ранчо Санчеса, округ Грейсон, я отправил шерифу Харлану Беллу и получил от него сообщение, что данное транспортное средство не было обнаружено ни рядом с фермой Санчеса, ни где бы то ни было поблизости. Полагаем, что в данный момент не имеется свидетельств какой бы то ни было «грязной игры». Впрочем, для детального обсуждения предлагаем вам прибыть в полицейское управление Прескотта, Территория Аризона. Искренне ваш, шериф Дэнс. Прескотт, Территория Аризона.