то есть они тупо расстреливают город. Для чего? Я не знаю. Мы пытались и коллективно разобраться, для чего это делается, но не можем понять. Просто нелюди.

Обстрелы начались в торговые центры. Туда они попадают, приходят, все выносят, что им надо. Аптеки, магазины, ТЦ, школы, больницы — все это целенаправленно уничтожалось. Это, однозначно, тактика выжженной земли. Это самый натуральный терроризм. Самое интересное, что это не есть действия людей или группы, наверняка есть программа по вертикали и идет команда все уничтожать.

Мы в Афгане, в чужой стране, даже не допускали мысли творить то, что творили хохлы. Конечно, хотелось, чтобы все артиллеристы, те, кто отдает приказы, были осуждены не так, как все остальные. Стрелять по мирным людям, не знаю какие там должны быть ценности, морали и т. д. Поэтому было бы хорошо, если бы этот процесс был бы показательным. Денацификация и демилитаризация должны быть выполнены, ведь это как змеиный клубок».

Свидетельство № 229

Ляльченко Нина Анатольевна, 50 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Постоянно возле дома две украинские САУ кошмарили. Они возле дома ставят САУ, стреляют и быстренько убегают. Рядом у нас там магазин “Клен” был мебельный, они просто этими САУ сделали из 5-этажки два кусочка. Расстреляли! Пробили окно в этом доме, проход. Через него они стреляли, через проход из этих САУ. Там и минометы были. Бабахало там сильно».

Свидетельство № 230

Кишка Татьяна Владимировна, 30 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Цветная

«Мы находились дома 5-го числа. Улица Цветная, дом 42. 5 марта возле соседнего дома по дому начал стрелять укропский танк. У них там база была.

В доме находился муж Кишка Никола Михайлович, сын Кишка Сергей Николаевич, дочь Кишка Ольга Николаевна и я. 5-го числа муж с детьми пошел на кухню, и в этот момент был выстрел. Я отлетела в стену, когда очнулась, увидела, что остались руины. Никого из родных я не услышала. Минут 15 звала, первый откликнулся сын. Я его откопала, у него из головы текла кровь, потом начала спрашивать, где Олька. Слышу, что она начала плакать, откопала ее. У нее была дырочка в голове, ожоги, ссадины. Дети испугались и начали плакать.

У меня нет головки косточки в бедре, там что-то торчит. Перелом бедра был еще 8 месяцев назад. У Ольки сотрясение было хорошее, у Сережки в легкой форме. У Ольки были и ожоги на плечах, был серьезный прям до кости дошел. Погиб муж».

Свидетельство № 231

Сахно Людмила Ивановна, 78 лет, гражданка США, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Урицкого, 97

«Живу я сейчас в Америке, но приезжаю каждый год в сентябре и отмечаю день рождения. У меня 15 подруг и друзей, я их угощаю. Мы так проводим время. Было все хорошо. Я приехала на день рождения родной сестры, Жарченко Надежды Ивановны, 12 января. Она проживает на улице Урицкого. 97. сейчас это улица Филиппа Орлика. Во время боев украинская власть никакой помощи жителям не оказывала. Только бегали с оружием. Украинцы стреляли по нашему мирному дому. У меня все стекла разбиты. Так летели эти снаряды. Просто у них передислокация была и пристрельная стрельба, я не понимала. Украинцы стреляли по мирному дому. Мой сосед Саша Карташов еще сказал: “Ну ты представляешь, укропы — или как они — стреляли в наш дом ”. Он был в ужасе. Он на четвертом этаже живет, видит все. Я ненавижу бандеровцев. Нацистов расстрелять надо всех, и все».

Свидетельство № 232

Романовский Юрий Николаевич, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Вот, когда отходили националисты, я когда пришел за котом, они занимали там позиции, а они уже открыли соседскую квартиру. Там дом — очень удобная позиция. Они не в одной из квартир, там много квартир, где они занимали.

Они свои огневые точки спалили. Красный дом немного, а мой дом был сожжен полностью. Там нет ни одной живой квартиры. Сосед дядя Толя, ему 81 год, все видел. Он два раза выходил, услышал шорох в подъезде. Он вышел и видел, что они с канистрами забежали в Дашкину квартиру, услышал запах бензина. Они ее обливали уже. Соседка. Менделеева, 23, первый подъезд. Он увидел, что они обливают, а они его увидели. “Дед, зайди! Дед, зайди”. Он раз зашел, а второй раз выходит, они уже в мою квартиру зашли. С канистрой бегали, и бензином воняло. Потом говорит: “Утихло, я в щелку смотрю, а оно горит все. Дверь открываю, а у него лицо обожженное все. Как пыхнуло, я упал, быстро дверь свою закрыл, побежал. Там в миске стирал и воду не выливал, поставил миску, сразу хотел миской, а потом дверь не мог открыть. Потом взял кружку и дверь чуть приоткрывал и поливал с кружки. И поливал соседскую дверь, чтоб потушить огонь, закрыл и вышел, свою потом облил, закрыл мою дверь (ну. квартиру) и зашел к себе”. У него там в квартиру видно, что пламя заходило.

Как татаро-монголы! Так тут все заминировано. Сколько машин людских заминировано? Я находился по улице Ленина, там в доме с товарищем, и мы ВСУшникам сказали, что здесь есть теплосеть и там техническая вода, мы будем ходить туда и набирать. И что они сделали? Они ушли и заминировали. Подход к воде. Нас оставили без ничего. Магазины все ограбили. Это ж не люди, люди потом уже туда ходили. Это ж не люди сделали.

Кто ночью из людей будет ходить, когда тут эти негодяи, скажем так. Утром встали, магазины открыты».

Свидетельство № 233

Трепенчук Иван Дмитриевич, 42 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Новороссийская

«22 марта вот эту школу, которая возле нас, украинские военные заминировали.