айс» на лицах. Я их узнал, хотя именно я не был с ними знаком лично. Эта девичья троица училась в нашей школе в параллельном «А» классе.

Услужливая послепамять Сергея моментально подсказала, что знакомы мы все оказались на почве участия в клубе самодеятельной песни. Да-да, все мы пытались бренчать под гитару и что-то даже там напевать. Но, в общем-то, это больше был незатейливый способ познакомиться с противоположным полом вне школы.

Я никогда вам не рассказывал, что советская школа априори асексуальна. Одинаковая форма, особенно у девушек, входящих в самый сок, заурядность окружающей обстановки нисколечко не способствовала развитию именно в этой сфере человеческих взаимоотношений. Зачастую ты по-настоящему жил вне школы в других коллективах. В той жизни у меня так дело и складывалось. Секция и не смейтесь — КСП. Я настоящий также отдал должное трем аккордам, правда, позже забросил все, как и гитару.

Первым засуетился живчиком Павел:

— Девчонки, какими судьбами? К нам присядете? Мы тут неплохо отдыхаем!

— Почему бы и нет?

Разбитная барышня в узком, облегающем фигуру платье и модным зачесом на голове тут же подвинула к себе стул, остальные два моментально нашел Паша и тут же кликнул официанта. Я с некоторым недоумением вытаращился на кореша, никогда особенно незамеченного в донжуанстве. С чего бы это он так засуетился?

— Девчата, что будете?

— А вы что пьете? — вторая из подошедших девчонок невысокая, но фигуристая шатенка успела оглядеть наш стол и деловито хмыкнуть. — Кучеряво сидите! Сразу скажу — мы есть не будем. Но от коктейля не откажемся.

— Танька, на фига мешать? — Лариса была категорична или более опытна с выпивкой. — Берем бутылку вермута Паннония и сока к нему.

— Понял, — Павел отошел к официанту, а на меня уставилась севшая на соседний стул яркая блондинка.

— Что, Сережа, загордился, не узнаешь старую подругу?

А она эффектна! Платье самое модное, спортивный стиль длинноногой и стройной блондинке очень даже идет. Длину и изящность ног можно наглядно наблюдать во всей красе из-под короткой юбки. Перевожу глаза выше. А бюст также достаточно приятен, размер не меньше второго, лицо того острого профиля, так характерного для полячек. Довольно смазливое, надо признаться личико. Да и все остальное по высшему разряду. Голубые глаза с интересом оценивают меня. Заметно, что я ей нравлюсь.

— Анечка? А ты здорово похорошела. Такая вся няшная!

Блондинка улыбнулась, показав свои жемчужные зубки.

— Ого, а наш тихоня научился говорить дамам комплименты.

Кеша ехидно заметил:

— Ну он уже далеко не такой тихоня. Гроза институтских девчонок!

— Вот даже как!

Анна Саморохина была из тех девочек, которых называют обычно «Королевами школы». Не знаю, в пажах у нее не ходил, да и, вообще, я настоящий с девчонками в школе особо не общался. То ли созревал долго, то ли эти юные создания не казались мне такими женственными в ужасных советских школьных платьицах. Позже, я как-то излишне резко догнал упущенное. Из армии писал то ли пятерым, то ли шестерым чохом. Эх, милая Олечка, что же не дождалась меня со службы? До сих пор её помню. Первая любовь.

Аня смерила меня внимательным взглядом и царственным кивком изящной головки поблагодарила Пашу за налитый бокал вина. Но наш друг все время поедал глазами шатенку. Самая разбитная одновременно и, на мой взгляд, здорово потасканная Лариса осталась не у дел. Кеша откровенно её игнорил, взяв бутылку бренди и предложив:

— Ну что, пацаны, тогда и мы вздрогнем.

Я поднял палец вверх, а Павел внезапно задумался.

— Мне парни крепкого ведь нельзя.

— Ну так сейчас закажем сок, смешаешь по вкусу.

— Лады!

Вместе с соком заказали девчонкам сладкое. Гулять так гулять! Выпили, перекусили. Посмотрели друг на друга. Со школы ведь пяток лет прошел. Мы взрослеем и меняемся. И не всегда в лучшую сторону. Я в прошлой жизни, кстати, не понимал этого стремления увидеться с почти посторонними мне людьми. Ну, сидели несколько лет вместе за партами. И что? Я кому-то потом про гроб жизни должен?

Аня, ловко откусывая от пирожного, притворно вздохнула. Вот лиса, то и дело бросает в мою сторону томные взгляды. Что-то задумала или я зацепил её изменившимся обликом? Девушка кокетливо вздыхает:

— Столько сладкого и как вкусно!

— Аня, ты таким образом напрашиваешься на комплименты? Так тебе лишние килограммы точно не грозят. Совсем иная конституция. Так что кушай себе на здоровье, золотце мое, будешь лишь глаже и приятней на ощупь.

— Вот ты какой стал?!

— Какой?

Я приблизился к ней в упор, нарочито нагло заглядывая в разрез блузки. Да, там было на что посмотреть. Может, величина и не самая большая, но формы очень удачные. Идеальные полушария! Аня недовольно изогнула брови и резко отодвинулась.

— И на редкость нахальный. Раньше за тобой этого не замечалось!

Кеша обидно загоготал. Видать, его забавляла общая картинка. Он уже догадался, что я буду изгаляться над бывшей «Королевой школы». Да я, собственно, и не собирался. Так как-то само получилось. Больно уж эта красивая блондинка высокого о себе мнения. Все мужики перед ней на колени должны падать? Надо бы поставить её на место.

— Так ведь жизнь идет, Анечка. Мы мужаем, вы э… — я сделал вид, что замялся.

— Ну, смелее, смелее, поручик!

Саморохина никак решила поддержать намечающуюся игру. Она привыкла всегда сама контролировать подобные сцены, оставляя парней в дураках. Но, милая, не в этот раз.

— Обабиваетесь.

Танька не удержалась и прыснула, а Лариса откровенно скривилась. Я уже заметил, что пила она больше всех. Преследуют бедолагу жизненные неудачи? Честно сказать, спустя годы понимаешь, что в школе все было проще. Уроки, расписание, за тебя все решают учителя и родители. Подростковый бунт не в счёт. Это лишь попытка показать свой норов. Чаще всего он ни к чему ни приводит. А вот взрослая жизнь оказывается совсем не такой, какой её представляли в отрочестве.

Многие так и не смогли благополучно в ней устроиться или выдержать натиск первых невзгод. Ведь судьба полосата по своей природе — светлое чередуется с темный или серым. Парням в этом плане одновременно проще и тяжелей. Они проходят горнило армии, где слабаки выбиваются на счет раз — два — три. Бесчеловечно, жестоко, но таковы реалии. Жаль лишь зачастую бездарно потерянного времени. Сколько бы ни вспоминали мужики потом эти два года, ни пыжились, но юность у нас одна. И если уж человеку нечего вспомнить, кроме тех идиотских армейских будней, то что за несчастная жизнь у него была потом? Как он умудрился просрать свою судьбу?